На утро мы с Машкой отправились в
тульскую церковь — величественный Успенский собор, что высился над
городом, словно белокаменный страж православия. Идя по мощёным
улочкам, я невольно любовался, как солнечные лучи играют на
золочёных куполах, и пытался унять внутреннюю дрожь. Сегодня
решалась наша судьба, и я не мог избавиться от предчувствия, что
всё пойдёт не так гладко, как хотелось бы.
Машка семенила рядом, нарядная, в
новом платке, купленном вчера на ярмарке. Лицо её раскраснелось то
ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы, а глаза блестели надеждой.
Она то и дело поправляла складки на платье и бросала на меня
смущённые взгляды.
— Всё будет хорошо, Егорушка? —
спросила она шёпотом, когда мы подошли к ступеням собора.
— Конечно, солнце, — уверенно кивнул
я, хотя сам чувствовал, как внутри всё сжимается от тревоги. —
Документы в порядке, препятствий быть не должно.
Фома, сопровождавший нас, выглядел
не менее взволнованным, чем мы. Он всё время оглядывался по
сторонам, словно ожидая подвоха, и нервно теребил в руках свою
шапку.
Внутри собор поразил нас своим
величием и прохладой после уличной жары. Высокие своды, расписанные
библейскими сюжетами, уходили ввысь, теряясь в полумраке. Золотые
оклады икон мерцали в свете множества свечей, а воздух был напоён
ароматом ладана. Машка благоговейно перекрестилась, глядя на
иконостас с таким трепетом, словно ожидала, что святые лики вот-вот
заговорят с ней.
Священник — отец Василий, как
представился он — оказался сухощавым мужчиной средних лет с
внимательным взглядом и аккуратно подстриженной бородой. Выслушав
нашу просьбу о венчании, он кивнул и жестом пригласил нас в
небольшую боковую комнатку, служившую, видимо, для подобных
встреч.
— Документы при вас? — спросил
священник, садясь за потёртый дубовый стол и доставая из ящика
толстую книгу в кожаном переплёте.
— При нас, батюшка, — я достал из
внутреннего кармана кафтана сложенные вчетверо бумаги. — Вот мои
дворянские свидетельства, а вот…
Я замялся, но Фома тут же подал
свёрток:
— А вот бумаги моей дочери —
купеческого сословия она, крещёная, православная.
Отец Василий неспешно развернул
документы и принялся изучать их. Время тянулось мучительно
медленно. Машка стояла, опустив глаза, я же, напротив, не мог найти
себе места и переминался с ноги на ногу, украдкой бросая взгляды на
священника.
