Лето. Солнечный день уже выдыхался, уступая место длинным, томным вечерним теням. Воздух за окнами больницы был еще теплым, наполненным запахом нагретого асфальта и пыльной зелени.
Но в женском отделении стоял лед.
Его пронзил крик. Не крик боли, а крик абсолютного, животного отчаяния. Долгий, раздирающий горло вопль, который, оборвавшись, тут же перешел в глухой, захлебывающийся, безутешный плач. Он несся из-за двери 13-й палаты и эхом раскатывался по пустому коридору.
В других палатах пациентки замирали. У них бегали мурашки по коже. Они робко, испуганно выглядывали в коридор, словно боялись увидеть не просто чужое горе, а саму причину этого ужаса. Сидящий в подсознании инстинкт шептал: «Не смотри. Спрячься».
13-я палата.
Было душно. Жара, казалось, должна была заставить кого-нибудь встать и распахнуть окно. Но об этом никто сейчас не думал.
На кровати у стены, накрытая с головой белым больничным одеялом, лежала ее мать. Неподвижная, безмолвная скульптура под тканью. Рядом, подкошенная горем, почти бездыханная, висела на руках врача и своего мужа молодая женщина. Она ничего не соображала после слов врача, произнесенных тихо:
«Мне очень жаль… мы сделали всё, что могли…»
После её криков, наступила тишина. Она не могла вдохнуть. Лёгкие сжались, как будто кто-то сдавил их ледяной рукой. Каждая попытка вдохнуть давалась через боль, будто воздух превратился в стеклянную пыль.
Исчезли звуки шагов, разговоров, даже дыхание других. Слышались только капли воды из крана в умывальной – кап… кап… кап… – как метроном, отсчитывающий последние мгновения чего-то.
Плач дочери стал беззвучным. Она открывала рот, но из него не вырывалось ничего. Только слёзы, как будто её голос был вырван вместе с душой.
Остальные обитательницы палаты, женщины и девушки, сбились в дальний угол, как овцы перед волком. У одной женщины мурашки не просто бежали по коже – они поднимались, как будто что-то живое ползло под её плечо. Она не могла пошевелиться, чтобы проверить.
Её сердце билось не в груди, а где-то в горле, сбиваясь, будто пытаясь убежать от самого себя.
Она дернула за ручку двери. Хотела выйти из этого места. Нет, не выйти. Вырваться. Но она не поддалась. Не потому что заперто.
Просто… не поддалась.
Как будто металл стал мягким, как воск, и ручка обтекала пальцы.
