Предупреждение 18+
Текст содержит сцены насилия, психологического давления, описания последствий военных действий и эмоционального насилия. Рекомендуется для взрослой аудитории.
Пахло хлоркой и вареной капустой. Запах детского дома в промзоне был единственной константой в его жизни. Запах, который въелся в стены, в потертый линолеум, в серые байковые одеяла, и уже никогда не выветрится.
Девяностые здесь не наступили. Они здесь застряли, как поезд на запасном пути, и медленно ржавели. Телевизор в актовом зале показывал одно из двух: либо снег, либо картинку, на которой люди в ярких одеждах кричали о чем-то радостном и кидали в воздух бумажки. Это был какой-то другой, параллельный мир, не имеющий к их реальности никакого отношения.
Его реальность определялась другими законами.
Закон силы. За порцию каши или новую пару носков нужно было драться. Сначала – словами, потом – кулаками. Старшие пацаны отжимали все, у тех кто послабее. Воспитателям было плевать. Их жизнь тоже была серой и безнадежной.
Закон тишины.
Не выделяться.
Не плакать.
Не жаловаться.
Любая слабость тут же ставилась на поток и использовалась против тебя. Научился сжиматься в комок внутри, гасить любую эмоцию, чтобы не дать повода.
Закон территории. Их мир был ограничен забором с колючкой, за которым шумел гулкий, непонятный город. Выходили редко, строем, в библиотеку или на субботник. Город был враждебен: чужие, подозрительные взгляды, витрины ларьков с недоступным богатством – жевачками «Турбо», шоколадками «Сникерс», банками «Колы».
Школа была филиалом детдома. Такие же серые стены, такие же изможденные учителя, давно махнувшие на все рукой. Учиться было неинтересно и незачем. Главный предмет – выживание. Он быстро понял, что его корявые кулаки и взгляд, от которого отводили глаза, работают лучше, чем любое знание таблицы умножения.
Потом было ПТУ.
Более взрослая, более жесткая версия того же ада. Теперь дрались не за носки, а за пачку сигарет, деньги, за место в курилке, за уважение. Мастер производственного обучения, дядька с перегаром и вечно красными глазами, учил их насиловать напильником ржавые болванки. Говорил, сквозь зубы: «Вам, падлам, одна дорога – на зону или под забор. Осваивайтесь».
И он освоился. Его тело, всегда худое, стало жилистым и цепким. В глазах поселилась постоянная, настороженная пустота. Он научился бить первым, без разговоров. Научился терпеть голод и унижения. Научился не надеяться ни на что. В его мире не было места богине Фортуне. Здесь хозяйничал другой бог – тот, что пахнет потом, кровью и страхом. Его имя никто не произносил вслух, но его законам подчинялись все.
