Глава 1
«Гимназиям реальным Ученый комитет дает перевес учреждением
их в большем количестве на том основании, что, во-первых, для
успешного логического развития посредством изучения языков Ученый
комитет считает достаточным в гимназиях занятие языком
отечественным и из иностранных: одним древним – латинским и одним
из новых, во-вторых, находит необходимым дать приличное место в
гимназическом курсе изучению других наук, как-то: Закона Божия,
истории, математики и естествоведения – первым двум по важности их
содержания, имеющего огромное образовательное значение, а последним
двум, и особенно математике, потому, что по этим предметам
выработаны вполне рациональные методы учения, как нельзя более
согласные с формальной целью образования..»
Замечания на проект устава общеобразовательных учебных
заведений и на проект общего плана устройства народных
училищ.[1]
Первое сентября.
Я его в том мире ненавидел. А тут, чую, возненавижу первое
августа.
Ну свинство же! Вот спасу мир и потребую в награду провести
школьную реформу, потому что лето – оно для отдыха, а не вот это
вот всё.
- Савушка, ты такой серьёзный! – Светочка сияла от радости.
Впрочем, в её школе занятия шли даже летом. Там вообще был какой-то
свой, недоступный моему пониманию порядок. – И ты Козьма.
Метелька снова пощупал жесткий край гимнастёрки и на зеркало
покосился. Зеркало это досталось нам вместе с домом, куда мы с
неделю тому переехали.
И как и дом, оно было одновременно огромным и на первый взгляд
вызывающе-роскошным, но стоило приглядеться, и видны становились,
что проплешины да потёртости в позолоте, что вовсе трещины в раме.
И стекло местами мутнело. При том, что само оно было каким-то
тёмным. Отражение же – вовсе неправильным.
- Собрались? – Татьяна тоже глянула на себя. В синем платье с
белым кружевным воротничком она смотрелась строго и достойно.
Это тебе не лопоухий подросток с тощей шеей, которая из
воротничка гимнастёрки торчит.
Это я, если что, про Метельку.
Сам я вытянулся и в целом уже ростом повыше Татьяны стал. По
ходу, буду таким же медведем, как Тимоха. Непривычно. Не то, чтобы
я вовсе себя не видел. Видел, конечно. Но не так, чтоб каждый день.
И в полный рост. И в целом странное ощущение, когда вроде и
понимаешь, что это ты там, и в то же время не можешь принять.
Потому как напрочь оно неправильно.
