— Какого черта?! — взревел Борис
Рыжебородый, его лицо исказилось от ярости и непонимания. Он шагнул
было к принтеру, явно намереваясь выместить свою злость на этом
сверкающем агрегате, но я успел перехватить его за руку.
— Стоять! Не трогай! — рявкнул я, сам
не узнавая свой голос. Он был хриплым, напряженным, как натянутая
струна. — Нет времени на истерики! Хватаем эту хреновину и тащим
отсюда! Живо!
В глазах моих спутников отражался тот
же ужас, что и в моих. Но паники не было. Была лишь холодная,
отчаянная решимость. Мы прошли через слишком многое, чтобы сдаться
сейчас, в шаге от добычи не просто ценного ресурса, а, мать его,
такой штуки, благодаря которой все мои планы пойдут не
семимильными, а прыжками с континента на континент!
— Иван! Руслан! Олег! Ко мне! —
скомандовал я. — Берем эту бандуру! Аккуратно, но быстро! Сотники,
вы с бойцами — прикрываете нас! Раненых — на плечи! Не бросать
никого! Пошли!
Слова вылетали изо рта сами собой,
четкие, отрывистые. Адреналин снова ударил в кровь, смывая остатки
боли в руке, прогоняя усталость. Сейчас не до нее. Сейчас — только
выживание.
Мы вчетвером — я, Иван, Руслан и Олег
— подхватили принтер. Он оказался не таким уж и тяжелым, как я
ожидал. Видимо, сделан из каких-то легких, но прочных сплавов. Но
все равно, тащить эту громоздкую, гладкую хреновину по узким
коридорам бункера было сущим адом.
Пространство вокруг загудело еще
сильнее. Красные аварийные лампы, о существовании которых я и не
подозревал, начали мигать под потолком, заливая все вокруг
тревожным, пульсирующим светом. Их было немного, но в комбинации с
отзвуком сирен, что гудели где-то еще ниже под нами, они делали
свое дело. Словно мы оказались на тонущей подводной лодке, из
которой нет выхода.
«ТРИНАДЦАТЬ МИНУТ ДО АННИГИЛЯЦИИ», —
бесстрастно сообщил металлический голос, и от этого спокойного,
машинного отсчета у меня по спине пробежал новый холодок.
— Быстрее! — прорычал я, чувствуя,
как принтер выскальзывает из вспотевших ладоней. Правая рука горела
огнем, но я стиснул зубы, не обращая внимания на боль. Сейчас не до
нее.
К счастью, та монолитная дверь, что
так легко открылась и так предательски закрылась, теперь была
распахнута настежь. Видимо, протокол самоуничтожения отменял все
остальные директивы. Или этот ИсКин просто решил дать нам
призрачный шанс, чтобы потом посмеяться над нашими тщетными
попытками спастись. Ублюдок.
