В разрывы
облаков лился свет весенней луны. Север полоскали свирепые ветры,
но сюда – ближе к Изломам Эндов опустился мертвый штиль. Ни шороха
травинки, ни трели соловья. Только грустный перелив арфы, летящий
эхом былого над обсидиановой гладью Безымянного
Озера.
Взвыл ветер, и на молодую траву
посыпались первые капли.
Ноэл Песнь Скорби отдернул пальцы от
струн и, подхватив музыкальный инструмент, бросил взор на запад,
туда, где в темноте вздымались башни Страны Ночи. С конца зимы те
молчаливые края наводнила темнота. Там творилось нечто пугающее и
необъяснимое: все громче клокотали раскаленные жерла вулканов, все
отчетливее звенел металл, все чаще с закатом наползали удушливые
туманы.
Он
пробудился? – Много раз
задавался немым вопросом Ноэл и понимал – такое
возможно.
С того дня, как он провел Габриэла,
сына Бриэлонастарой тропой,
проложенной по дну мглистого ущелья, минул год. Песнь Скорби знал,
Габриэл не допустил освобождение Теней Запада, а стало быть угроза
миновала…
И все же последние месяцы душу
леденило тревогой, а сердце терзало предчувствием беды. Глядя на
звезды он видел негаснущее Созвездие Льва, раскидывая руны –
созерцал сплетение светлого Дракона и темной Змеи. Что-то
назревало. Тьма Закатного Мира ожила и, как в эпоху падения Дома
Эльфийский Королей, затаилась в ожидании ответного
удара.
Стена ливня затемнила проклятые наделы Теней.
Ноэл вернулся в дом, сбросил плащ и подвесил над огнем
керамический чайник. Ночь наполняли сердитые вихри: колючие капли
скребли стекла, над острыми гребнями Изломов урчал гром, а в уютной
комнатке в сердцевине древнего дуба, царили тепло и покой.
Устроившись в кресле с чашей чая, Песнь Скорби уставился в
потрескивающие угли цвета крови и не заметил, как на низеньком
столике у стены полыхнул огонек. Сначала едва различимый, как
редкие звезды над гномьими королевствами аскья-ладов, потом – ярче,
свирепее, точно багровое пламя Ун-Дамора, порожденное некромантией
ведьм.
А потом оглушительно бухнуло.
Ноэл вздрогнул и выронил чашу из феррского фарфора - по комнате
поплыл аромат земляники. Но не это привело солнечного эльфа в
оцепенение, а то, что произошло в паре шагов левее. Некогда
уродливый осколок блестящего металла, бывший короной Верховного
короля Лагоринора ал’Эбен Блистающего, преобразился. Тень древнего
проклятия пала и, подобно золе подземных кузен, рассеялась на
рассвете.
