РАУБРИТТЕР
Всем людям нужно благоразумие, но
особенно
облеченным почестями и властью,
чтобы,
увлекаясь бременем власти, как бы
каким
стремлением беспорядочных
вод,
не свергнуться в пропасть
Святой Иоанн Златоуст
ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ
Дым был густой и жирный, как наваристая похлебка. Он расползался
по полю тяжелыми антрацитовыми волнами, сквозь которые Гримберт
видел лишь силуэт вражеского рыцаря, тяжелый и угловатый, точно
сложенный из пригнанных друг другу гранитных булыжников.
Рыцарь двигался встречным курсом и выглядел обманчиво неуклюжим,
точно большая механическая кукла, приводимая в действие взведенной
пружиной, но Гримберт знал, что эта игрушка может быть смертельно
опасной.
Могла бы быть – если бы ею управляла воля, более искушенная в
боевых действиях.
Гримберт улыбнулся.
Вражеский рыцарь совершил ошибку, отстрелив на подходе дымовые
шашки. Возможно, в этом был бы резон, если бы ему противостоял
противник равного класса, но если он полагал, что в силах дымовой
завесой помешать «Золотому Туру», то допустил серьезную ошибку – в
инфракрасном спектре его собственный корпус выглядел четко
очерченным, точно мишень на полигоне. Не промахнется даже слепой
пастух из древней дедушкиной аркебузы.
«Золотой Тур», как и его хозяин, тоже ощущал приближение
противника. Его вычислительные центры и сенсоры работали в штатном
режиме, анализируя бесчисленное множество факторов и преобразуя их
в лаконичные строки данных на визоре пилота. Как и полагается
боевой машине, устроенной несравненно более сложно, чем человек,
«Тур» делал это быстро и бесстрастно, с холодной машинной
четкостью, но Гримберту казалось, что он ощущает в гуле
разогревающегося реактора зловещую ноту, похожую на скрип
выползающего из ножен лезвия.
«Золотой Тур» ждал этого боя. Ждал возможности стряхнуть с себя
сонное оцепенение, как сбросил часом ранее брезентовый чехол,
реактор его равномерно гудел, напитывая огромное стальное тело
энергией. Энергией, которая через несколько секунд обрушится на
ковыляющего встречным курсом противника, почти беззвучно вминающего
в землю обломки валунов и сметающего небольшие деревца.
Никчемный болван. Своей дымовой завесой он ничего не выгадал,
лишь ослепил сам себя. Может, кто-то и простил бы ему эту ошибку,
посчитав зазорным ею воспользоваться. Но только не Гримберт.
