Гнилец

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Бэнт Менесс уже заканчивал свой обед, когда внезапно почувствовал чье-то присутствие, и вздрогнул от неожиданности — точно в шею сзади кольнуло холодной туповатой иглой.

Наличие другого человека в обеденный перерыв, для «Еловой ветви» вряд ли могло быть необычным делом: хронометр отмерил двенадцать часов по местному времени, и многие работники зданий четырнадцатого офисного блока торопились занять свои столики.

Менесс будто ощутил спиной чужое дыхание. Иногда так случается, что какая-то сущая мелочь вдруг заставляет насторожиться, окаменеть от напряжения. «Это от нервов, — успокоил себя он, — нервы все, пустое…»

Бэнт Менесс любил обедать в «Еловой ветви» — здесь почти всегда можно было найти столик в разгар рабочего дня, а большие вентиляторы, бесшумно гудящие в своих неприметных нишах, наполняли помещение подобием студеного морозного ветра.

В отличие от большинства лунитов, Менесс родился и вырос на Земле, так что искусственная прохлада ресторанчика была ему не только душевно близка, но и навевала приятные воспоминания. Официанты здесь были расторопны, к тому же успели выучить его вкусы — пусть и небольшое, но тоже удобство.

Не спеша, Менесс отставил в сторону пустую тарелку из-под рагу и придвинул десерт — кекс из сладкой фасолевой пасты и кофе. На поверхности сероватой, похожей на химический раствор, жидкости, виднелись разводы, напоминающие муть в неглубокой луже.

Он вздохнул, собираясь сделать первый обжигающий глоток, когда внезапно вернулось ощущение коснувшейся шеи ледяной иглы. Только тогда он понял, что человек тот, все еще находился где-то рядом.

— Разрешите присесть? — послышалось то ли сверху, то ли сзади.

— А? Ко мне? — Менесс завертел головой.

Поток воздуха донес запах чужого одеколона, сильный и в то же время приятный. Что-то с гвоздикой. Сам Бэнт Менесс не пользовался парфюмом, полагая это, с одной стороны, расточительным, а с другой — не соответствующим его возрасту. Когда тебе почти семьдесят, в некоторых вещах, хочешь ты того или нет, вырабатывается консервативность.

Незнакомец с готовностью опустился на стул напротив. Всего лишь мельком глянув на него, Менесс уже почувствовал раздражение, легкое, но досадное.

Он не любил есть в присутствии людей, особенно незнакомых, отчасти потому, обычно и выбирал угловой столик в дальнем конце зала. За все время, что Менесс здесь обедал, к нему ни разу никто не подсаживался. Видимо, его облик был достаточным для того основанием.