Красные не
собиралась вести серьезного наступления, а только пытались немного
выровнять фронт, оттеснив белых верст на десять, не больше. И сам
командарм шестой армии, и его штаб поначалу даже не поверили, что
противник, с которым они воевали полтора года, ни с того, ни с
сего, начал бежать, бросая оружие и технику.
Северный
фронт уже не разваливался, а просто исчез, а двадцатитысячная армия
белых откатывалась к Белому морю, даже не попытавшись оказать
сопротивление Красной армии, насчитывавшей тысяч
двенадцать.
К «Козьме
Минину» — единственному ледоколу, откликнувшемуся на приказ
Северного правительства вернуться в Архангельск, тянулись мужчины —
военные и штатские, груженые чемоданами и мешками. Не видно ни
женщин, ни детей. Нет и обер-офицерских погон, а лишь
штаб-офицерские, да генеральские, а одежда штатских отличалась
добротностью и шиком.
Это
эвакуировались члены Правительства — министры и их секретари,
заведующие отделами и товарищи министров. Эвакуировались высокие
армейские чины, в первую очередь, штабисты.
Кажется,
судно уже накренилось на один борт и вот-вот перевернется. В
суматохе не сразу заметили, что два морячка из команды «Минина»
резко вылетели из трюма и сломя голову кинулись на берег,
расталкивая толпу.
Но вот
сходни убрали, и ледокол, перегруженный счастливчиками, начал
спешно отчаливать от архангельской пристани, а на берегу еще
метались люди, мечтавшие попасть на корабль. Среди них-то и были
унтер- и обер-офицеры, их жены с детьми, простые люди, не желавшие
оставаться с большевиками. Что же, в этом тоже нет ничего
удивительного. Все люди разные, и кому-то коммунистическая
идеология не по нраву.
Оставшихся
на пристани оказалось гораздо больше, чем мог бы взять на борт
«Минин», но они зачем-то кричали, махали руками и платками, словно
надеясь, что ледокол одумается и вернется за ними. Нет, дорогие
мои, не вернется, а вам теперь придется жить с нами, с красными,
приспосабливаться к нашим условиям. Ну, или бороться с нами, если
сможете.
А на
берегу телеграфист, державший в трясущихся пальцах длинную бумажную
ленту, уже зачитывал неудачникам сообщение Правительства: мол, вина
за поражение лежит на всех вас, потому что вы заразились ядом
большевистского разложения и не пожелали продолжить борьбу с
большевиками.
