Конец июля 1774г.
Фаунтерра и окрестности
Насыпь с рельсовой дорогой рассекает
поле надвое, будто горный хребет. По сторонам от нее тянутся в два
ряда клены. Их назначение – укреплять корнями насыпной грунт, а
заодно скрывать от взглядов благородных пассажиров немиловидную
крестьянскую возню на полях. Впрочем, и крестьянам ни к чему лишний
раз отвлекаться от праведного труда, попусту глазеть на
составы…
В кленовой тени параллельно рельсам
идет колесный тракт. Он размыт дождями, разбит ободами телег. Колея
такая, что если угодил в нее колесом, то уже не дергайся, кати себе
куда все. Ложбинкой между трактом и рельсовой насыпью ползет ручей,
едва живой от июльского солнца. Весною, надо полагать, он был
полноводен и дерзок, ему даже достало сил подмыть дорогу: там, где
два клена сошлись ветвями, образуя арку, обочина просела, оголив
корни, вгрызлась ямой в полотно тракта.
В глинистой грязи на дне этой ямы
лежит труп человека.
Пятеро живых, стоящие над ним, видят
лишь его спину. Тщедушная спина, узкие плечи. Коричневый сюртук,
белый ворот… то бишь, был белым прежде, чем пропитался глиной. На
ногах чулки и бриджи, один башмак. Затылок торчит пеньком, волосы –
пакля.
Пятеро живых определенно не знают,
что делать с мертвым. Это явствует из вопросительных взглядов,
коими они обмениваются. Двое в синих мундирах и бронзовых шлемах
констеблей стоят возле тела, постепенно вгрузая сапогами в жижу.
Они смотрят на покойника с нерешительностью и отвращением: ни
малейшего желания извлекать его из грязи, переворачивать лицом к
солнцу и видеть, во что оное лицо превратилось. Третий человек
возвышается над констеблями, стоя на тракте. На груди его камзола –
два серебряных копья, перечеркнутые пером, из чего следует, что он
– помощник шерифа города Фаунтерры. Защитник права и порядка,
важная птица. Его каменный подбородок вздернут, а губы твердо
сжаты, без слов выражая мысль: то, что здесь творится, - непорядок.
Это должно быть улажено немедля!
Двое его соседей одеты в штатское:
высокий рыжий парень и темноволосый мужчина с проседью в висках. На
поясе темноволосого кинжал, на лице – ироничная улыбка, совершенно
неуместная в присутствии покойника. Темноволосый первым нарушает
тишину:
- И все же, любезный Ферфакс, что мы,
собственно, здесь делаем?
