Справа застрекотала
птаха. Не удержался, посмотрел в небо. По голубому полотнищу в
бешеном ритме кружили две точки: ястреб гонял свою жертву, сужая
круги, готовился к решающей атаке. Невольно улыбнулся. А ведь чуть
сам чуть не поверил в первое мгновенье.
Нет, не птица божья это.
Самый острый на ухо Сашко сигнал тревоги подаёт. Припав к камням
горной гряды, принюхался. Порыв пряного от весенних трав ветра
донёс запах чего-то кислого. А вот и лошадиный дух. Сербы, греки
или застава турецкая, про которые Вук Сречко предупреждал. Нашёл
глазами Сашка, показал, чтоб рассмотрел получше. Грицу дал знак
выдвинуться вперёд, остальным – замереть. Снял и надёжно пристроил
заплечный мешок-сидор. Лёг на спину, упёршись ногами в камень.
Здесь склон был не такой крутой, так что отдышаться можно было
спокойно, не боясь соскользнуть вниз. Синее небо почти без облаков,
солнце приятно грело кожу и уже нагревало камни. Какой здесь воздух
пахучий. У нас весной тоже свежая трав пахнет и акация, когда
цветёт голову дурманит. Каштановые рощи в горах за версту слышно,
но здесь оливы, лавр, апельсины, кустарник неведомый, да каждая
травинка старается своим запахом выделиться. Даже знакомые цветы
здесь пахнут сильнее.
Разглядеть среди камней
Грицко без привычки практически невозможно. Пластун, зная своё
дело, двигался бесшумно, не тревожа веток. Гамаюн и сербы только
угадывались. Батька Швырь, повинуясь команде застыл чёрным камнем
без движенья. Вот ведь две противоположности – две разные
опасности. Для Швыря каждый бой мог стать последним и умереть он на
старость собирался героической смертью, чтоб «сынкам меньше
досталось иродов-супостатов». Я и сейчас вижу, как он говорит эти
слова с прибаутками, пряча улыбку в седые обвислые усы. А глаза так
и зыркают по сторонам, внимательно оценивая обстановку. Слишком
много шуток в речах пластуна над своими годами, но не хотелось бы
оказаться под его прощальным обстрелом.
Грицко литературных
журналов не читал, даже не знал что такие существуют, а был строгим
рационалистом. Все свои жизненные движения делал по кратчайшей
прямой, не задумываясь как он будет выглядеть со стороны. Сухой как
камыш. Стойким стеблем гнулся под любым ветром, но не ломался. И не
собирался. Он просто воевал. Уползая ужом из любой засады, выбирал
новую позицию, стрелял, рубил, а то и бросал нож или камень с
неожиданной стороны.
