Ночь накинула на Бостон саван из тумана и сырости, глуша звуки и размывая очертания. Для Элеоноры Вэнс этот туман стал спасительным покровом. Каждый шаг по скользким булыжникам мостовой был прыжком в бездну, прочь от золоченой клетки ее спальни, от запаха лаванды и полированного дерева, от будущего, расписанного чужой рукой на гербовой бумаге брачного контракта. Тонкие бальные туфельки, единственная обувь, которую она успела схватить, были жалкой защитой от холода и грязи портового района. Шелк тонкого платья под тяжелым дорожным плащом лип к телу, напоминая о хрупкости ее затеи.
В руке она сжимала небольшой саквояж. В нем – несколько смен белья, томик Монтескье и запечатанный сургучом пакет от отца, его последнее распоряжение, прошептанное слабеющими губами. «Корабль ‘Звездная пыль’. Капитан Корриган. Пароль – ‘Северный ветер несет перемены’». Эти слова стали ее молитвой и проклятием. Она повторяла их про себя, чтобы заглушить стук собственного сердца, который, казалось, отдавался эхом в пустых переулках.
Воздух становился гуще, пропитывался йодистой горечью соли, запахом гниющей рыбы и терпким ароматом смолы. Лабиринт узких улочек вывел ее к причалам. Здесь мир обрел иные звуки: скрип снастей, ленивый плеск воды о замшелые сваи, далекий пьяный смех, доносящийся из таверны «Морской змей». Лес мачт, голых и черных на фоне свинцового неба, походил на скелеты доисторических чудовищ, застывших в вечном ожидании. Она чувствовала на себе сотни невидимых взглядов из темных окон и подворотен, и аристократическая гордость, вбитая в нее с детства, съежилась под натиском первобытного страха. Здесь ее имя, ее происхождение не значили ничего. Она была лишь одинокой женской фигуркой в дорогом плаще, легкой добычей.
Она нашла бриг почти у самого края пирса, в стороне от более крупных и представительных судов. «Звездная пыль». Название казалось насмешкой. Корабль был темным, приземистым, с обшарпанными бортами, но в его очертаниях угадывалась скрытая мощь и быстрота, как в теле затаившегося хищника. Он не красовался, не пускал пыль в глаза – он был создан для дела, для бегства и погони. Трап, перекинутый на берег, выглядел шатким и ненадежным.
На палубе, в свете одинокого фонаря, колыхавшегося на ветру, стоял часовой. Когда Элеонора, собрав остатки мужества, ступила на первую ступеньку трапа, он вскинул мушкет.
