Пуля и пропавшие тапочки

Зима пришла в дом не со снегопадом, а с утренним «б-р-р!». Сквозь окно тянуло морозом, будто кто-то снаружи дышал холодом и смеялся. Машка свернулась клубочком под одеялом, только нос торчал – розовый, сердитый и слегка сопящий. Одеяло пахло тёплым молоком и сном. Тик-так, тик-так – на тумбочке слишком бодро отбивали время часы, словно не знали, что в доме ещё спят важные люди. Из кухни доносился звон чашек, запах поджаренного хлеба и мамин голос, бодрый, как петушок на зарядке:

– Машка, поднимайся, солнце уже встало!

Машка недовольно зарылась в подушку.

– Пусть солнце само идёт в садик… – пробормотала она, и подушка глухо засмеялась.

На краю подушки дремала Пуля – плюшевая кошка с бантом и важным выражением мордочки – «всё под контролем». Она была немного вытерта на боку, но зато умела слушать сердцем. Когда Машке снились сны, Пуля всегда знала, какие из них стоит запомнить, а какие можно выбросить в корзину к вчерашним обидам. Плюшевая кошка пошевелила ушком (плюшевым, но очень выразительным) и тихо протянула:

– Маш… кажется, мама опять идёт на работу.

– Конечно идёт… – буркнула девочка, не открывая глаз. – Она всегда идёт.

Пуля задумчиво поджала хвостик, потом внезапно подняла голову.

– А если она не пойдёт?

Машка приоткрыла один глаз – настороженно, будто проверяла, не шутит ли игрушка.

– Это как – не пойдёт? Чтобы осталась с нами весь день?

– Ну да, – кивнула Пуля, серьёзно моргнув пуговичными глазами. – Вдруг мы придумаем, как.

Идея повисла в воздухе, тонкая и тёплая, как луч солнца, пробравшийся сквозь занавеску. Она заискрилась, как утренняя пыль в свете, и щекотнула Машке щёку. Машка резко села. Волосы взметнулись вихром, глаза вспыхнули – живые, хитрющие, как две лужицы с отражением солнца.

– Значит, операция «Выходной для мамы» начинается! – торжественно объявила она.

Одеяло сползло на пол, подушка перекосилась, а Пуля гордо вскинула бантик.

Всё. Решено.

В этом доме зреет план.

И если уж Пуля с Машкой задумали что-то, то скучное утро точно станет приключением.

План они обсуждали шёпотом – таким таинственным, будто вокруг стояли не стены детской, а снежные сугробы, в которых могли подслушивать духи утра. Воздух в комнате был ещё сонный, чуть дрожал от тепла батареи, и пах ванилью, маминым кремом и тем волшебным запахом, который бывает только утром – запахом «ещё можно чуть-чуть поваляться».