1553 год, 5 июня, поместье Андрея на реке Шат
– Ты чего творишь?! – рявкнул Андрей, перехватив руку Евдокии с хворостинкой.
– Она… – попыталась было что-то ответить тёща.
– ОНА МОЯ ЖЕНА! – рявкнул парень, перебивая. – Поняла?
– Да, – кивнула она, исподлобья зыркнув на зятя.
– А узнаю, что пакости чинишь, – сам тебя выпорю!
– Ты не понимаешь? Тебя же засмеют! – воскликнула Евдокия. – Вон как эта клуша на тебе сидит, свесив ножки! Прикидывается безрукой! Разве я этому её учила? А ведь она ещё год назад была загляденье! Диво какая была работящая!
– То дело моё!
– Я же добра тебе желаю!
– Всё одно – это моё дело. Моя жена. Моё право. Пожелаю наказать – накажу. Или тебе жить надоело?
– Опять угрожаешь? Тёще! Как тебе не стыдно?! – упёршись руками в боки, с презрением произнесла вдова Петра.
– Да ты, я гляжу, умом совсем небогатая! – прорычал Андрей. – Ты её сколько порешь? Год?
– Так, – нехотя кивнула Евдокия.
– И за это время ничего не поменялось. Верно?
– Ну почему? Она…
– Она стала делать поручаемые ей дела так же хорошо, как и два года назад? Да или нет? – перебил её Андрей.
– Нет.
– Отсюда какой вывод?
– Что?
– О Боже! Евдокия. Из того, что ты её дубасишь год и нет никакого толка, можно много чего понять. Прежде всего то, что ни один человек, каким бы упрямым ни был, просто так терпеть боль не станет. И если бы она капризничала, то давно бы уступила и вернулась к делам. Разумеешь?
– Разумею, – нехотя кивнула она.
– А теперь второе, но куда более важное. То, что Марфа не сломалась за год побоев, говорит о том, что жить тебе осталось всего ничего. И если бы я её в жёны не взял, то она бы вас сморила к чертям собачьим. Или сожгла. Сама бы погибла, но и вам за унижение отомстила.
– Я… я даже подумать не могла…
– А ты попробуй думать. Говорят – помогает жить. Я бы на её месте сорвался через пару месяцев побоев. А она держится. Видно, любит тебя дуру. Мать же. А ты чего творишь?! С ума пялишь? Тебе кто ту дурь в голову втемяшил?
– Батя, – холодно и как-то отрешённо произнесла Марфа. – Это он велел меня выпороть, когда я опару первый раз испортила.
– Понятно.
– Что понятно? – напряжённо переспросила Евдокия.
– То, что вас кто-то сморить хотел. Али Пётр раньше такое непотребство творил? Али тебе что разум застило так ранее? Явно же что помешательство какое-то. Сглазили, прокляли, порчу навели или ещё что. Здесь я и гадать не возьмусь. Так что, дурья твоя башка, Марфа не притворяется. Она действительно не могла и не умела. Её кто-то поразил злокозненно. И ты её весь этот год зря била. Ей нужна была твоя поддержка. Ей требовалась твоя помощь. Она нуждалась в том, чтобы её обучила, словно ребёнка. А ты? Мамаша…
