Ивот ради этого я, идиот,
горбатился два года, экономил на всем, не купил себе новую машину,
а продолжаю ездить на сраных китайских дровах!!!
«Увидеть Париж и
умереть».Интересно, что бы сейчас
сказал господин-товарищ Эренбург, автор этой фразы, про
Париж?
До знаменитого Монмартра я
еще не добрался, но здесь тоже далеко не окраина, и по улицам
должны спешить на учебу и работу миниатюрные белокурые красавицы в
элегантных платьицах. В воздухе должен стоять запах тех самых
свежих круассанов и ароматы Шанель различных номеров и
Кристиан Диор.
А что я вижу и ощущаю на
самом деле?
Слева и немного впереди из
крошечного старого фиата после ночи, проведенной в таких
«комфортабельных» условиях, выбирается на свет божий целая
цыганская семья. Как они в таком количестве уместились в ней —
загадка. Их целая толпа — шумная и пестрая: старики в
выцветших платках, женщины с грудными детьми, завернутыми в грязные
тряпки, подростки с хитрыми глазами. Они развесили на дверях машины
какое-то тряпье, женщины рядом уже развели маленький костерок и
варят на нем какую-то похлебку. Её резкий запах смешивается с
ароматом немытых тел, и создается приторная, тошнотворная
смесь.
Справа, на расстеленном
ковре, плясали выходцы, вероятно, из Северной Африки — алжирцы или
марокканцы. Они бьют в бубны, выкрикивают что-то на своем гортанном
языке, кружатся в каком-то диком, незнакомом мне танце. Их темные
лица блестят от пота, а глаза горят странным, почти безумным
огнем. Это, надо полагать, у них подготовка к завтраку, который тут
же выкладывают их женщины.
А прямо передо мной
толпилась чернокожая публика, почти сплошь очень молодая. Среди них
не было женского пола, и это были теперь уже французы. Они спорили,
смеялись, перебрасывались какими-то шутками, и их белые зубы
сверкали на темных лицах.
Я огляделся. Кругом грязь,
нищета и ни намёка на тот рафинированный образ Парижа что был в
головах у советских граждан после так любимых нами французских
фильмов.
«Где же настоящая
Франция?» — подумал я с горечью. — «Где тот Париж, о котором
я мечтал? Можно сказать, иногда даже грезил многие годы чуть ли не
наяву».
Внезапно между арабами и
чернокожими вспыхнула перепалка. Кто-то кого-то толкнул, кто-то
что-то крикнул — и через секунду в воздухе уже летели бутылки и
камни. Я хотел отойти, но не успел. Что-то тяжелое и твердое
ударило меня по голове...
