Посвящается Юле Холодковой, у
которой Айрунги Журавлиный Крик обучался основам алхимии, а также
моему сыну Андрею, который недолгое время был военным советником
при дворе Нуртора Черной Скалы.
(290 год Железных Времен)
«Из всех преступлений, которые знает Великий Грайан, самыми
мерзостными, тяжкими и непростительными закон называет
государственную измену и самовольное причисление себя к Детям
Клана. Преступник, чья вина доказана, должен быть либо заживо
сварен в котле с кипящей водой, либо брошен в яму с голодными
псами. Тело казненного не предается честному погребальному
костру».
Кодекс законов Великого Грайа́на, свиток
третий.
Составил Санфир Ясная Память из Клана Лебедя, Ветвь
Белого Пера.
11‑й год от начала Железных Времен.
Животные более чутки к опасности, чем люди. Человека может
обмануть покой жаркого солнечного дня, полного запаха разогретой на
солнце сосновой коры и хвои. Человека может заворожить ровное
гудение ветра в вершинах сосен. Человеку может отвести глаза
картина безобидного песчаного обрыва, изрытого небольшими пещерками
и прошитого наверху корнями сосен.
Но зверя не проведешь. И пусть широкая полоса влажного песка
призывно стелется к реке от подножия обрыва – на полосе этой,
просто созданной для водопоя, нет ни одного отпечатка копыта, ни
одного следа волчьей или рысьей лапы.
И не потому, что острый нюх лесных жителей уловил бы запах
впитавшейся в песок крови. Жизнь леса полна мелких трагедий, все
время кто-нибудь гибнет, чтобы жили другие. Нет, не поэтому
разбежалось прочь зверье из приречной полосы. И не потому птицы не
вплетают свои голоса в песню сосновых ветвей. И не потому смолкли,
затаились кузнечики – хотя им-то, крохотным, чего бояться?
Лес замер, замкнулся, ощутив присутствие чего-то опасного и
очень чужого, что по-хозяйски расположилось неподалеку от берега.
Не просто смерть поджидала здесь добычу – смерть незнакомая,
непонятная, появившаяся неизвестно откуда и от этого вдвойне
страшная.
Над обрывом незримой волчицей уселась тревога, подняла к небу
острую морду, надрывно завыла.
Но не всем людям дано слышать этот беззвучный вой. Поэтому двое
из троих спутников, бредущих по песчаной полосе вдоль воды,
испытывали лишь усталость и раздражение.
Но идущий впереди коренастый бородач со шрамом на лбу держался
более настороженно, чем его спутники. Бородачу довелось крепко
хлебнуть лесной жизни, жизни затравленного зверя, это сделало его
более восприимчивым к неслышному голосу близкой беды. И теперь он
хмуро озирался по сторонам, сам не понимая, что именно не дает ему
покоя.
