Постукивание трости.
Ритмичный звук вторгся
в предрассветную тишину, сковавшую набережную Августовского
канала. Фонарщик прислушался к этому звуку, застыв посреди
лестницы. Небо над Кварталом Иллюзий медленно серело.
Решив, что в стуке трости нет
ничего необычного, фонарщик продолжил прерванную работу. Поднявшись
на несколько ступеней вверх, он открыл стеклянную дверцу
плафона. В руке фонарщика появилась бутылка. Наполнив
резервуар керосином, мужчина потушил фитиль.
Призрачный свет луны озарял улицу.
Из полумрака проступали очертания ближайших домов. Фонари
тянулись вдоль набережной, заворачивая к старой пристани.
Некоторые предстояло почистить, другие — заправить. Очередной
день. Из века в век.
Закрыть дверцу.
Фонарщик каждый вечер занимался
важным делом — сражался с наступающей тьмой. В этом
весь смысл его профессии. Развеивать чары обратной стороны дня.
Утром приходилось гасить фонари, завершая сизифов цикл.
Это был высокий и худой мужчина
средних лет с пышными бакенбардами, переходящими
в аккуратную бородку. Голову фонарщика украшал цилиндр.
Изрядно потрепанный сюртук был частью антуража для привлечения
туристов.
Фонарщик никуда не спешил. Когда
он закончит обход, день вступит в свои права. Привычный
круговорот.
Стук трости.
Поздний прохожий приближался, хотя
его и не было видно. Звук эхом разносился по арочным
закоулкам и тупикам, проникал в подворотни, нырял
в сливные люки.
Фонарщик двинулся к следующей
опоре, взвалив лестницу на плечо. И тут появился
обладатель трости. Вынырнул из черной трещины, разделяющей
семнадцатый и девятнадцатый дома. Трещины, именуемой Ветреным
переулком. Узкая щель врезалась в каменные тела домов,
соединяя набережную с Кварталом Иллюзий.
Человек словно соткался
из лунного света, каменной кладки и туманных ошметков,
отползающих к стокам. Незнакомец вырос перед фонарщиком,
равнодушно скользнул по нему взглядом и двинулся дальше,
постукивая своей тростью. Вот только с лицом прохожего
творилось что-то неладное. За пару секунд это лицо изменилось
до неузнаваемости. Словно одна маска наползла
на другую.
По спине фонарщика пробежал
холодок.
Чем-то недобрым повеяло от
прохожего.
Делрей ненавидел магию.
Всякий раз, прогуливаясь по владениям
сектантов и тайных орденов, он нервничал и мечтал лишь об одном —
скорейшем возвращении домой. Нельзя сказать, чтобы Делрей совсем
избегал колдовства. На бытовом уровне он относился к подобным
забавам терпимо. Делрей не переваривал
