Лос-Анджелес накрыла пылевая буря – неистовая, вырвавшаяся из
близлежащей пустыни. А наутро, когда она утихла, город сошел с ума
– на его улицах в слое песка блестели крупинки золота. Люди
бросились их просеивать и возносить молитвы Калифорнии – в этом
заповедном краю даже буйство природы было способно подарить
богатство. Или пригоршню долларов – кому как повезет.
Мне здесь фартило, я обрел и богатство, и любовь, и верных
друзей. Но все изменилось в одночасье – буквально за день до моей
свадьбы.
… Если у вас достаточно денег, современная мужская мода
позволяла в эту эпоху выглядеть элегантно и и представительно. Но
не всегда. Обладателю коренастой фигуры и обвисшего брюшка мог
помочь только мундир, довольно искусно маскируя недостатки. Как,
например, полицейскому офицеру из Сан-Диего, Алехандро Патерсону,
которого ко мне притащил следователь по делу о похищении сына.
Сержант Патерсон, типичный калифорнийский креол и любитель тортильи
с сырным соусом, разговаривал с заметным испанским акцентом,
взмахивая при каждой фразе своими похожими на жирных гусениц усами.
Стоило ему закрыть рот, “гусеницы” успокаивались и приобретали
солидный вид, подобающий человеку из офиса шерифа.
— У меня две для вас новости, дон Базилио.
— Сын жив? – рявкнул я, не имея желания играть словами и сверля
полицейских гневным взглядом. Дни шли, расследование не сдвигалось
с мертвой точки, круг подозреваемых так и не был четко очерчен.
— Скорее да, чем нет, сеньор, – уклонился от ответа следователь.
– Но судя по всему, он уже не в САШ.
— Кто?! – зарычал я, с силой сжимая подлокотники кресла. – Кто
это сделал?
— Марианна Гонсалес. Вам знакомо это имя?
— Еще бы оно было мне неизвестно. Она работала у меня несколько
лет. Ее похитили вместе с Алексеем.
Сержант взмахнул “гусеницами”:
— Боюсь, сеньор, ее не похитили, а она сама сбежала. Прихватив с
собой Алекса.
В висках забарабанила кровь, в глазах потемнело. Сам не заметил,
как вырвал с мясом один из подлокотников.
“Марианна, Марианна… Нянька Лехи и моя бывшая ночная “грелка”.
Сколько раз ты делила со мной постель, и я слышал твои стоны. Видел
в свете ночника твои черничные глаза, закатившиеся от экстаза.
Разве я не был добр к тебе? Отказывал в чем-то? Деньги? Тебе было
нужно лишь попросить, и я дал бы столько, сколько потребовалось. Не
знаю в чем твоя проблема – заболел кто-то из родственников или еще
что случилось… Но зачем?! – я заскрежетал зубами. – Зачем такой
способ отплатить мне за заботу? Ревность? Или все сложнее? Твой
поступок скрывается за гранью моего понимания”.
