— Пришел в сознание – уже хорошо, —
услышал я голос доктора, так похожего на Абрютина.
И что, долго он мне повторять станет?
Сам знаю, что хорошо. Лежал я в коме три года, словно кабачок на
грядке, теперь начинаю приходить в себя и вновь становиться
человеком. А ведь такая интересная жизнь была! Захолустный
Череповец и я, с орденом святого Владимира. Делом интересным
занимался. Расследовал уголовные дела. Невеста, похожая на мою
Ленку.
При мысли о Ленке стало муторно на
душе. Бросила, значит, меня.Но эта девочка – юная врачиха, похожая
на Аньку, сказала, что она два года навещала жениха, впавшего в
кому. С точки зрения здравого смысла – она права. Время уходит, а
выйдет ли из комы жених, неизвестно. Понять-то можно, но все равно,
обидно.
— Иван, ты глаза-то не закрывай.
Моргни.
Ну, раз так хочется доктору — моргну.
Да, а почему я опять Иван? Только что Дмитрием был.
Открыв глаза увидел обеспокоенный
взгляд. И это оказался не взгляд моего лечащего врача (или, кто он
там?), а моего друга. Врачи, разумеется, умеют смотреть в глаза
пациентов с сочувствием, но это профессиональное сочувствие, а
здесь настоящее. Родное, можно сказать. Точно, надворный советник
Абрютин. Вряд ли врач в больнице нацепил на себя старинный мундир,
да еще и ордена с медалями.
Так что, не умчался я в свой 21 век?
Выходит, что и нет. Не знаю, хорошо это или плохо. Потом
подумаю.
— Дозвольте, ваше высокоблагородие? —
спросил чей-то голос. Кажется, здешнего урядника Серафима
Макаровича — Я в госпитале лежал, а потом при нем же в санитарах
полгода служил.
Меня приподняли и усадили, прислонив к
какому-то бревну. Кто-то что-то задел и мне опять стало больно. Не
так, чтобы терять сознание, но чувствительно.
Я зашипел, стараясь удержать в себе
нехорошие слова.
— Вы, ваше высокоблагородие,
ругайтесь, — посоветовал урядник, ощупывавший мою руку. —
Ругайтесь, вам легше станет.
— В следующий раз, — пообещал
я.
— Типун тебе на язык, — с серьезным
видом сказал Абрютин. — Ты лучше сейчас ругайся, чтобы следующего
раза не было.
— Рука задета, а кость нет. Мякоть. —
доложил урядник.
— Мякоть – это ничего, — утешил меня
исправник, потом встревожился. — А пуля где? В груди? А почему
крови нет?
— Никак нет, в крест попала. Сейчас
руку перевяжу.
В крест? В смысле – в орден? Или в
нательный? Если в нательный, так она мне его внутрь
вдавила.
