Уважаемые читатели! 4-й том цикла Русский бунт разбит на
две части и частично переписан с новым соавтором Greko. Пожалуйста,
перечитайте!
Грановитая палата снова была заполнена народом и гудела словно
растревоженный улей. На этот раз она послужила местом для
проведения судебного заседания по делу о расторжении брака Карла
Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского, в православии Петра
Федоровича Романова, и урожденной Софии Августы Фредерики
Ангальт-Цербстской, в православии Екатерины Алексеевны.
“Разженитьба” в православной Руси – дело непростое. А когда речь
идет о царствующих особах, и вовсе не имеющее прецедентов.
Состязательно-розыскной суд Духовной Консистории? Заседание
московской синодальной конторы? Гражданский суд
(1)? Катька хоть и шалава, но не простая мещанка.
Пришлось импровизировать, максимально подняв уровень судебных
заседателей.
Обвиняемая присутствовала на заседании виртуально. В виде своего
коронационного портрета, прислоненного к центральной колонне
палаты. Справа и слева от портрета стояли бойцы Никитина, изображая
конвой. На самом деле они и парочка колоритных охранников, одетых
как рынды времен царя Алексея Михайловича, приглядывали за
публикой, охраняя мою персону, ибо народа собралось много. Были
здесь и мои военачальники, тайники. Разумеется, была верхушка моего
правительства во главе с Перфильевым. Отдельно от всех и рядом с
моим троном сидела Наталья-Августа в сопровождении своей новой
подруги, княгини Агаты. Обе, как полагается, в “печальных одеждах”,
установленных для первого квартала траурного года.
От купечества была пара десятков представителей. Мещан
представляли несколько преподавателей московского университета,
выборные от городской управы и прочая интеллигенция. Иностранцев
было мало, преимущественно иностранные купцы, а также профессор
Московского университета Иоганн Рост, заодно представляюший
голландскую диаспору и масонскую ложу Первопрестольной. Персидский
посол тоже изъявил желание понаблюдать это событие и явился в
компании Лазаря Егиазаряна.
Разумеется, присутствовала и пресса под чутким контролем и
руководством Новикова. В качестве эрзац-фотографов выступали
художники. Неизменный Неплюйвода и его подопечный, начинающий
превращаться в конкурента, Егорка Волосов. Сам Новиков объяснял
происходящее и переводил речи выступающих для французского
публициста Жан-Луи Карра.
