Я лежала на снегу и смотрела, как серебряные ветви тянутся в
серое небо. Вот бы у меня были крылья! Вот бы распахнуть их и
взлететь высоко-высоко! Выше облаков.
– Люди не летают, – говорил мне батюшка, когда я совсем ребёнком
попробовала спрыгнуть с башни городской крепости.
Просто я верила, что если раскину руки, ветер меня непременно
подхватит.
– Люди не летают, – вздыхала милая нянюшка, когда отец женился
на мачехе и по её приказу меня заперли в комнатах нашего старинного
каменного дома. – И тебе, моя голубка, отсюда лететь можно лишь
головой вниз.
Головой вниз я не собиралась. Жизнь прекрасна! Даже если
смотреть на неё сквозь ромбы оконных стёкол, даже если из всей
жизни ты видишь одну лишь рыночную площадь, а веретено и иголки для
вышивания искололи тебе все пальцы.
– А я вот полечу! – рассмеялась я, отмахиваясь от
воспоминаний.
Распахнула руки и принялась размахивать ими. Сегодня небо
выглядит как снег, а тогда почему бы снегу, пусть ненадолго, пусть
только в одном моём воображении, не стать небом?
Гарм вскочил и залаял, запрыгал вокруг, а потом перевернулся и
подставил пузико. Я швырнула в его морду снег, Гарм вскочил и
обиженно затявкал.
– Ну прости, – я села и распахнула объятья. – Не дуйся, я
пошутила.
Он простил не сразу, но уже несколько минут спустя, когда я
прикрутила вязанку дров верёвками к санкам, а широкие лыжи к
ботинкам и помчалась по собственной лыжне домой, Гарм гавкнул,
схватил топор за рукоять и попытался побежать за мной, волоча за
собой неподъёмную ношу. Я рассмеялась, вернулась, забрала топор,
забросила его в санки, и мы помчались наперегонки. Пока солнышко не
село.
Когда мы уже подлетали к одиноко стоящему лесному домику, Гарм
вдруг насторожился, принял охотничью стойку, вытянув нос в одну
сторону, а хвост – в другую. Я замерла. Осторожно выглянула из-за
куста боярышника.
Маменька…
Чтоб её!
И принесла же нелёгкая! Я вернулась к саням, привела шапку, шубу
и передник, насколько могла в беспорядок, взяла вязанку на плечи,
свистнула Гарму – пёсик тотчас запрыгнул в санки – и потащилась
домой, мыча что-то невнятное. Волосы падали на глаза, щекотали лоб
и щёки, но я их не убирала, так, лохматой, намного лучше.
Перед домом четвёрка огненно-рыжих коней, запряжённых в
лакированную карету, топтала пористый снег. Рядом скучал кучер:
подбрасывал и ловил шишку.
