— Маруса! — раскат басовитого голоса прервал мои тягостные размышления о судьбах Вселенной. — Мы тебя снова ждём!
Это был Глом — мой сокурсник и друг. Просто друг, без намёка на романтику. Бессовестный и нахальный лгунишка, мастер приукрашивать действительность.
Кто эти «мы»? В Имперской Космической Академии выпускной бал-карнавал — главный праздник года, и его бурные волны уже начинали захлёстывать кампус. Бывшие «академики» орали победные гимны, отплясывали туземные танцы народов Тиамата-13 и рыдали, вдыхая полной грудью воздух свободы. Обнимались с преподавателями — будто прощались навсегда.
Собственно, — так и было.
После торжественного вручения звёзд и нашивок, под мерную речь Ректор-приора вся территория Академии превратилась в гигантский танцпол. В тёмном небе зловещей планеты мерцали галопроекции, а над головами вчерашних курсантов и беззвучно скользили величественные эшелоны космических исполинов. Межгалактические корабли, готовые унести их к звёздам.
Конечно, никто и не думал потерять скромную выпускницу факультета ментальных дознаний. Просто краснолицему Глому было стыдно признать: никто не рискнул пригласить его на легендарную Площадь прощаний. Это особое место, куда путь открыт лишь парам. Все выпускники академии, прошедшие через её стены, горят желанием попасть туда в свой выпускной.
Только не с Гломом.
Огромного тимеранца боялись. У него не было слуха, а танцевал он как раненый кракодон¹ — с чувством, с толком, с расстановкой, с безудержным энтузиазмом, и неизбежно наступая на ноги партнёршам.
Меня спасали лишь ловкость и безграничное терпение. Я успевала предугадывать его движения, и наш танец больше напоминал опасную игру в салочки.
Мне не хотелось на Площадь. Я предпочитала одиночество крохотного кафе под скалой, где сидела, уставившись в стакан с подозрительным светящимся алкогольным напитком. Жидкость светилась, как море Гвиора, и плавно перетекала вдоль стенок стакана. Этим нехитрым занятием я была поглощена уже второй час, не испытывая ни малейшего желания погружаться в праздничную суматоху.
Пусть веселятся... Все те, кому весело.
— Снова страдаешь, Маруса? — Глом придавил собой барный стул, возвышавшийся рядом со столиком. Мебель жалобно скрипнула, но устояла.
