Сова. Имперский фрегат A- IIV
класса. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47
— Отказы от еды, общее угнетенное состояние,
гормонально-стабильна. Общие физиологические показатели в норме.
Паразит прогрессирует. — Ойли произнес эту фразу тоном официального
обвинителя. — Мак, она снова дурит. И похоже — морочит нам голову.
Я подготовил инъекцию...
— Нет! — он не стал даже дослушивать. — Оль, иногда прежде чем
тыкать в человека разумного всякую пакость, можно просто
поговорить.
— Ты снова ее покрываешь, Аверин! Не узнаю тебя, капитан. Разуй
глаза, где трезвый взгляд на очевидные вещи? Или ты тоже повелся на
ее кукольное личико и эти притворные слезы? — доктор вдруг взвился.
— О чем мне вообще с ней разговаривать? Предлагаешь беседовать по
душам со всеми больными и тяжело раненными? — В бессознанке
особенно хороши собеседники. А уж трупы...
— Не ерничай, — Марк его холодно осадил. — Только что сам
докладывал: показатели в норме. Или лечим теперь несговорчивость?
Тебя снова заносит. Приказываю предоставить мне полный отчет
показателей Нэрис. Вместе с картой твоих назначений и выпиской о
всех проведенных за последние пять дней лечебных манипуляциях. Всё,
ты свободен.
— Ты ни разу подобного не запрашивал! — Олейл в ответ уже просто
шипел. — С чего вдруг подобная избирательность?
— Эта женщина — моя жена! Я несу за нее личную, персональную
ответственность. — терпение командира «Совы» стремительно
истощалось. — В последний раз я тебе объясняю столь очевидные вещи.
Исключительно по старой дружбе.
Их взгляды схлестнулись. И доктор глаза опустил.
Аверин же молча развернулся и вышел. Уже у входа в капитанские
апартаменты он притормозил резко и выдохнул. Она все почувствует,
нельзя к ней заходить таким взвинченным и злым. Воспоминания вдруг
нахлынули бурным потоком. Юность, Земля, Академия. Когда Ойле стал
отдаляться? Почему так разительно изменился? Где она, та черта, что
друзей разделила? Макар знал ответ на все эти вопросы. И малодушно
отгонял от себя саму мысль и возможность признать очевидное...
Потом, все потом. Она ведь опять не поела, а в этом тоненьком
теле осталось сил не так уж и много... Тоненькая тропинка их с ней
отношений, пробитая с зарослях расовых и культурных отличий, легко
зарастала свежей порослью одиночества. Он кожей чувствовал, как они
снова стремительно отдаляются. И ничего не мог с этим сделать.
