Пролог
Строптивый даже после смерти
мальчишка зацепился рукой за выпирающий из земли корень, сбивая с
четкого, выверенного шага. Пришлось оборачиваться и дергать
сильнее. Рука надломилась, сгибаясь под нелепым углом – его это не
заботило, а мертвому телу, которое он тащил за ногу, удерживая
одной рукой, тем более все равно. За трупом мальчишки на земле
оставалась широкая дорожка – хорошо бы, чтобы пошел снег: так будет
меньше возни со следами. Впрочем, зимой это место почти не
посещают, только егеря и местный лесник – сезон охоты закончился с
Новым годом.
Светало. Абрис Ветряной гряды стал
отчетливо заметен на фоне чуть порозовевшего небосвода. Звезды
бледнели и исчезали, прячась за тянувшимися с океана снежными
тучами. Стоило поспешить. Печальный муж, отлученный от жены и
наказанный всю жизнь за ней бежать и никогда не догнать, уже
опускался к горизонту. Даже длинные зимние ночи когда-нибудь
заканчиваются. Скоро встанет солнце во всей своей красе, лаская
своим взглядом застывший в вечной боли лес. И кому пришло в голову
назвать лес, выросший на могильниках, Танцующим? Искорёженные
стволы деревьев, извивающиеся в пароксизме боли забытых мертвых и
тянущие к живым свои изломанные сухие ветви, не похожи на танец.
Даже в грязи можно увидеть красоту, но увидеть изящный танец в боли
– это как малость странно. Красота несовершенства неуловима, но
ле́са Танцующих деревьев она не касается.
Снег под ногами скрипел. Он лежал
плотным слоем, припорошенный сверху полупрозрачными иголками нелид.
Середина зимы уже прошла, но в горах дыхание весны еще не
ощущалось. Холодный ветер трепал ворот шинели, пробирая до костей.
Изо рта вырывалось теплое облачко пара. Руки замерзли: он забыл
перчатки – так спешил. Времени для себя всегда мало, его не
хватает, оно утекает прочь, заставляя сожалеть о глупо потерянных
годах.
За стволом искривленного клена,
растерявшего все свои звездчатые алые листья, пряталась лиса. Она
настороженно следила за ним и мертвым мальчишкой, уже смирившимся
со своей участью.
Он ей скомандовал:
– Беги!
И она помчалась прочь, хвостом
заметая след.
Он усмехнулся и пошел дальше.
Дерево, ударом молнии расщепленное
напополам до корней, уже заждалось его. Он приподнял тело над
землей за подмышки и опустил в холодную, пропахшую прелью и мышами
щель. Тело ушло в ствол все – вплоть до белокурой макушки, только с
руками пришлось повоевать, ломая их, чтобы не торчали из
расщелины.
