Терпение Мэри иссякло раньше, чем
любовь тётки, но все же позже, чем обязательства государства. Уже
почти пять месяцев тётка официально не была опекуном, но Мэри
продолжала жить в её доме. Постоянно находились причины: надо было
заняться ремонтом старого дома, принадлежавшего родителям Мэри,
надо было заключать по новой договора с поставщиками газа, воды и
электричества, а потом и Рождество подоспело – семейный же
праздник, а «ты по-прежнему семья». Сопротивляться доводам тетки
было сложно.
И ведь действительно, тётка её
любила, заботилась не ради пособия, а потому что Мэри – часть её
большой семьи, но тут, в Нортгемптоне, все было временным.
Временная семья, временный дом, временная работа, временные друзья,
временный па... Да нет, Джек был не временным, Мэри хотелось, чтобы
он был раз и навсегда, хоть тётка и кривилась при виде его.
Нортгемптон был временным прибежищем,
спасшим её от ужаса потери семьи, но она всегда помнила, что её
дом, настоящий дом, в Лондоне. И он ждет её, он зовет её, только
там можно будет выдохнуть и сказать спустя пять лет после начала
неудачной поездки на горнолыжный курорт Гленко: «Ну вот я и дома!»
Мэри хотела, чтобы эта прокля́тая, ненавистная поездка в Гленко
наконец-то завершилась, хоть и так поздно.
Долгих пять лет дороги домой. Тётка
твердила, что на этом фоне полгода – ерунда, но она не понимала:
Мэри ужасно хочет домой. Несмотря на барахливший таймер отопления,
несмотря на требующие замены краны, несмотря на дорогущее зимой
отопление. Домой. Просто домой. Иногда тоска по дому была такой
необоримой, что Мэри в темноте своей временной спальни, слушая, как
затихает засыпающий дом, кусала зубами угол подушки, чтобы не выть
от боли, как волк.
В последний адвент, чувствуя себя
дикой предательницей и пригретой на груди змеёй, Мэри собрала свои
вещи, сколько влезло в рюкзак, написала тётке записку, чтобы та,
когда вернется из церкви, не потеряла Мэри, распечатала билет на
электричку и... Рванула домой. Главное, не думать, не бояться, не
отвлекаться, а двигаться к цели. И эта цель – дом. Он звал её. Он
ждал её. Он жил в её сердце. Там все станет, как прежде.
Электричка, потом метро, потом
автобус, потом пешком через парк и дом... Все было тщательно
спланировано, и, естественно, полетело вверх тормашками. Сперва
испортилась погода: поднялся сильный ветер, принесший с собой
снежную бурю. Мэри, хоть и оделась тепло: в свитер, теплые штаны и
куртку, – все равно продрогла до костей, превращаясь в облепленную
снегом сосульку на перроне в Нортгемптоне. Электричка опаздывала,
метро... Нет, к нему почти не было претензий, не считая того, что
пришлось долго стоять в очереди, чтобы попасть в вожделенный вагон.
А вот автобусы не ходили. Метель, снег, все офисы и магазины
закрылись раньше, а кто-то и не открылся вовсе. Общественный
транспорт прочно встал в заносах и пробках, такси не поймать и не
дождаться. Снежный коллапс, на санках и то быстрее было бы.
Происходящему радовались только дети, высыпавшие на улицу с
ледянками – в школах отменили занятия.
