Как я стал хозяином странного замка в другом мире

Чёрная тень ждёт у трона тебя

Правь средь теней, пути назад не будет!

Catharsis, «Зов зверя»

Мне было пять, когда я в первый раз увидел этот сон. Помню, как сильно болел – то ли ангиной, то ли гриппом, и как мама читала мне сказки о рыцарях на ночь. И тогда во сне я подумал, что попал в замок короля Артура. Стены, пол и потолок, сложенные из гладко обтёсанного серого камня, факелы в железных подставках, огромные деревянные двери – все запертые. Пятилетний я шёл по длинному коридору, шлёпая босыми пятками по холодному камню, и оглядывался в поисках благородных рыцарей и прекрасных дам, а то и самого короля Артура, восседающего во главе Круглого стола. Но коридор всё не кончался, свет факелов с каждым шагом становился тусклее, а в конце меня ждали вовсе не персонажи из сказок и легенд.

В конце коридора меня ждало чудовище.

Тронный зал был таким огромным, что я не мог охватить его взглядом. Целый мир, наполненный камнем, деревом и тканью, залитый лунным светом из двух огромных окон в дальнем конце. Изящные коринфские колонны плавно переходящие в фигурные балки, сплетающиеся под потолком. Конечно, тогда, в пять лет, я не знал никаких заумных архитектурных терминов. Я просто таращился приоткрыв рот на ожившую иллюстрацию из книги внутри странного, на удивление реалистичного сна. На колонны, окна, гладкий каменный пол, плиты на котором идеально примыкали друг к другу. На узор в виде то ли змея, то ли дракона, высеченный на полу. На громадный резной трон из светлого дерева, но обитый чёрной тканью.

А затем – на женщину, что вышла мне навстречу.

Точнее, она не выходила – выплыла, не касаясь земли, как и положено призраку. В пять лет я уже знал, что такое приведения и что их скорее всего не бывает, но это был сон, а во сне случается и не такое. Только вот все приведения, что я видел на картинках и в мультиках выглядели как смешные полупрозрачные человечки, не способные напугать даже ребёнка. Леди, охраняющая тронный зал, смотрела на меня лишь одним глазом – вторая глазница пустовала. У неё не было части щеки и губ, как не могло быть у полуразложившегося трупа, плоть которого частично слезла со скелета. Платье – безобразные грязные лохмотья, лишь подчёркивающие ужасную картину смерти. Она двигалась вперёд, протягивая руки, словно хотела вцепиться мне в горло, выжать жизнь костяными пальцами. Но бежать меня заставил не её ужасный облик, а чудовищный потусторонний крик, раздавшийся из полуоткрытого рта, когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов.