В основе каждого строения — инженерный расчет. Придет шквальный
ветер с осенними штормами, ударит ледяная вьюга в студеном феврале,
разойдется грозой небо поздней весной или солнце устроит пекло без
единого ветерка в разгар лета — любая постройка обязана выдержать.
Особенно если речь про сооружение исконно военное, коему предписано
стерпеть не только погодные ненастья, но и человеческую волю,
вооруженную и злонамеренную.
Стены Московского Кремля помнили шесть сотен лет и вчетверо
больше сезонов, были биты пушечными ядрами и горели в огне, видели
под сотню штурмов и раскаты стихий в каждом из них, ведомых
противостоящими одаренными. Во времена оные, в небе над шпилями
башен сталкивались грозовая синева и багровое пламя, блекло-желтый
песок и аквамарин кристальной чистоты. Целый калейдоскоп красок и
Сил раз за разом сходились в смертельной битве, но в местах их
столкновения всегда был один и тот же цвет — темно-красный цвет
крови, одинаковой у нападавших и защищавшихся.
Многое пережили стены, и не всякое событие оставляло их целыми.
Латались прорехи, перестраивались обрушенные участки и
закладывались новые фортификационные сооружения: спешно — во время
войны, и куда более вдумчиво — во времена спокойствия и мира.
Бывало, в сытые и спокойные годы некрасивые, но надежные сооружения
сносились целиком, чтобы выстроить на их месте нечто скорее
прекрасное, чем функциональное.
А бывало и так, что целую башню кремлевской стены отдавали
царским указом в руки отличившегося боярства — и те тоже не
оставались равнодушными к новому приобретению, вкладывая богатство
рода в лучший символ личного благополучия, который только и может
быть в стране — в собственную башню, высокую да роскошную, на
зависть всем остальным. Слева, правда, у этой башни будет ветхая
стена в пять метров толщиной, да и справа тоже вид не самый лучший
— но сама-то настолько хороша, что на защиту ее от врага будет
призвана вся ближняя и дальняя родня. Даром что этой родне до
столичных битв за власть никакого дела не было — но вот за личное
имущество уже можно и порадеть. Таким путем восемь из двадцати
башен обрели новых хозяев, перейдя из щедрых рук самодержца в
собственность весьма влиятельных семейств. А власть на престоле
Московском утвердилась настолько, что более некому в стране стало
шептаться по углам, что кровь в царе варяжская, не наша — и не по
праву ей быть во главе русских земель. Проблемы-то, ради которых их
когда-то призвали, давно уж решены...
