Эти торопливые шаги на грани панического бега... Не важно,
изящные туфли или лакированные штиблеты, «Гуччи» или «Прада» —
беспокойство звучит одинаково.
В такт заполошному сердцебиению, беспокойство переносят в
кожаных портфелях и сшитым в роскошные гроссбухи, в записках на
листке или тщательно проговаривая наизусть запомненный текст.
Они смотрят наверх, бегут по лестницам к небу — вся эта
высокородная шваль с длинными династиями и древними гербами, за
которой не осталось сил и влияния решить проблемы самим.
Где-то на этом пути им придется забыть про гонор. Исчезнут и
сотрутся на этих ступенях заносчивость и высокомерие. Истает в
бесконечных тупиках и развилках нетерпеливость, забудутся громкие
титулы и поколения благородных предков.
И тогда, скромными и покорными просителями, они придут к нему.
Как в банк — желая взять власть, счастье и удачу взаймы.
Никакой пошлости, вроде золота или денег. Он этим не
торгует.
Смерть врага? Решение судебного спора? Богатого жениха княжеских
кровей? Ну же — придумайте страсть поинтереснее, замысел
помасштабнее! Распахните душу, полную обид и амбиций, дайте волю
эмоциям! Здесь вас возьмут за руку и проведут к мечте.
Только не забудьте, что все имеет свою цену. Не деньгами и
золотом, разумеется. И даже не обещаниями преференций и лояльности
— ну что за наивность, когда их уже держат за глотку и не отпустят
никогда?
Впрочем, они сами настаивают: «Все что угодно!», — когда стоят
перед ним, надеясь, что это просто речевой оборот. С замершими,
словно камень, лицами, они ведь просто декларируют серьезность
своих намерений, рассчитывая на благородство и честь уважаемого
господина. Что может попросить убеленный сединами честный семьянин
и крайне влиятельный в империи человек?
О, никто не оставался равнодушным — и лица просителей белели от
ужаса и краснели от гнева. Он забавлялся, придумывая им плату,
пытаясь найти ту грань, когда проситель не стерпит и развернется, с
грохотом захлопнув за собой дверь — и всякий раз принимал
согласие.
Кусая губы и тщательно забывая про честь и совесть, все эти
отчаявшиеся и взвинченные, жаждущие мести или красивой жизни,
справедливости для себя или несправедливости для врагов, покорно
вставали на колени и целовали гербовый перстень на его руке.
Потому как не было другого выбора — последние шаги к небу
завершались во дворце первого советника императора. Тот мост, что
соединяет вечно занятого самодержца с просителями, было никак не
обойти.
