Ржавчина открытого люка ракетной шахты перекликалась с красным
мхом, которым поросло это забытое всеми болотистое и безлюдное
место.
Люди тут не жили давно – вокруг хватало плодородных земель,
обильно дающих урожаи под щедрым Калифорнийским солнцем. А если и
захотел бы кто – то ограда военной части не дала бы пройти.
Случившаяся на Земле трагедия мало что изменила – просто на
дозорных вышках стояли теперь другие люди. Но в готовности
открывать огонь без предупреждения они безусловно превзошли тех,
кто был до них раньше.
Из странного – все они, кто стоял на посту, были женщинами в
возрасте. Только за то, чтобы увидеть это – пришлось бы заплатить
жизнью.
Дорога в это место была плохая – грунтовка, огибающая сложный
рельеф. Обычно добирались сюда на тяжелых грузовиках, игнорирующих
накатанную за годы колею.
Тем удивительнее было наблюдать современные внедорожники, рядком
стоявшие поодаль от ракетной шахты. Внедорожникам, впрочем,
пришлось нелегко – серая пыль покрывала их почти целиком, бампер на
одном из них был оторван, бока оцарапаны. Но что-то явно случилось,
чтобы редкая и дорогая по нынешнему времени техника без жалости
была использована, чтобы довезти два десятка богато одетых матрон в
церковных сутанах в эдакую глушь.
Впрочем, были на поляне перед открытым люком – явно давно
утратившим свою изначальную функциональность, так как внутри него
плескалась вода, покрытая бензиновой пленкой – и те, кто был одет
куда скромнее.
Две молодые женщины в черных монашеских сутанах, тоже
потрепанных пылью в пути – да так, что поблекло серебряное шитье на
вороте, стояли на коленях поодаль от открытого люка. Возле них
лежал объемный мешок – тяжелый даже на вид.
- Властью, данной мне Орденом, я, Матерь-настоятельница Ордена,
вершу церковный суд над коммодором Агнес и коммодором Марлой. –
Плавным речитативом начала невысокая, властная женщина, укутанная в
ткани, шитые золотом. – В одном лице как судия и защитник, ибо все
вы – дочери мои. Но все вы – назвали меня матерью своей и
согласились принять от меня кару. И вижу я великий грех на вас, моя
Агнес, и моя Марла. Но в сердце моем достаточно сострадания и
любви, чтобы принять ваше искреннее раскаяние. Говорите.
- Матерь-настоятельница, - понурившись, начала та, что звалась
Агнес. – Сказано – отдай и воздастся. Он... Генри… Рыцарь Ордена
отдал свою жизнь, чтобы избавить мир от Зла.
