Выходным я обрадовалась, как безумная. Работа отнимала все силы
и время. На нас свалилось новое программное обеспечение, которое
явно делали шаманы с бубном. Иначе как объяснить, что работала
программка исключительно по своему веленью и хотенью? Документы
уходили в небытие, координаты она презрительно игнорировала, а
доходило до неё как до утки - на третьи сутки. Благодаря компьютеру
и работе я напоминала вампира - красноглазая, бледная и пыльная,
как будто только из гробика. А что делать?.. Уборщицу сократили, а
самой мне было не до уборки.
В пятницу, упав на любимый диван, я печально осознала - так жить
больше нельзя. Либо я справлюсь с этой программкой - либо стану
вечной рабой кривожопого творения. Пока чаша весов клонилась ко
второму варианту. А ведь это только начало...
Ромашковый чай стал напитком моей жизни с момента устройства на
работу. По выходным он конкурировал с винишком и мартини. Сделать
конкуренцию шоколаду не мог никто. До сих пор. Я сотню раз
предлагала ему расстаться со мной, напоминая о скором лете и
фигуре, но снова и снова он возвращался в мою жизнь. Заменитель
вкуса счастья. Ну, такое...
Покосившись на книгу «Оптимизм для чайников», я презрительно
скривилась. Эта книга вгоняла меня в депрессию. По ней выходило,
что надо просто радоваться жизни - и всё будет хорошо. Окей, автор,
если б я самостоятельно могла радоваться - зачем мне твоя книга?..
Я бы и своими силами прекрасно справлялась.
Отломив кусочек шоколадки, я с наслаждением лизнула его и
отложила книгу в сторону. Вместо неё взяла зачитанный любовный
романчик. Милый и нежный, и горячо любимый за это. В последнее
время мне попадался сплошной разврат и полигамия. Читать такие
книги я не могла в силу двух причин: строгий папа и
мама-феминистка. На одной странице я прикладывала руки к горящим
щекам от откровенности написанного, на второй - подгорало уже
другое место. В общем, с современной эротикой у меня как-то не
сложилось.
Зато снилась на этой неделе одна порнография. В переносном
смысле, но явно в прямом назначении.
Ветер крался мимо частых деревьев, задувал под капюшон и кричал
на все лады. По лесу разносилось эхо, заставляя сердце замирать от
ползущего по виску страха. Вцепившись в ладонь деда, мальчик слепо
верил, что защищён. Дед сильный. Дед не даст проклятому лесу
вцепиться в него и разорвать на части. Он верил... но знал, как лес
ценил свою тишину.
