История была не слишком
увлекательной, и в другое время я бы непременно намекнула на это
рассказчику. Но не сегодня. Сегодня меня распирало счастье: я сдала
на «отлично» последний экзамен на своей первой сессии, и рядом со
мной стоял Шарль, который держал меня за руку. Поэтому я была
согласна выслушивать жалобы Пьера-Луи на моего давно покойного
родственника. Но недолго. Он это понял, поэтому быстро закончил
перечислять проделки Франциска, который развлекался воистину с
королевским размахом.
— А утихомирить вашего предка никак
нельзя, Николь? — с печальным вздохом спросил Пьер-Луи, которого,
конечно, правильней было бы называть Филиппом Третьим, но я
частенько об этом забывала, кроме того, король нам лично даровал
право именовать по-старому. Чтобы не демаскировать в академии. —
Инор Бариль вздрагивает, даже когда к нему просто тихо подойдёшь. А
если уж услышит странный звук, подпрыгивает и в ужасе озирается…
По-хорошему его бы в отпуск отправить, но, подозреваю, если возьму
другого придворного мага, вскоре встанет та же проблема.
— Не факт, — возразил Шарль. — Его же
не было при настройке Королевского Сердца. Можно рискнуть и
проверить.
— Не хочу рисковать. — Пьер-Луи чуть
заметно поморщился. — Николь, поговори с дедушкой, а? Вдруг он
что-нибудь придумает, чтобы заблокировать призрака?
— Придумать он, конечно, может,
только всё упирается в то, что, если Его Величество Франциск
обидится, с него станется перестать поддерживать Сердце,
понимаешь?
Я сидела на подоконнике и беззаботно
болтала ногами. Подумать только, я уже целый семестр проучилась в
академии, и никто меня не отчислил, как мрачно предрекала леди
Альвендуа, когда я её видела в последний раз. Тогда я ей сообщила,
что помолвка с Антуаном расторгнута, а она сама — нежелательная
гостья в нашем доме. «Вот когда тебя отчислят, ты вспомнишь про
нас, — затрясла она головой так, что я испугалась, как бы мелкие
бриллианты с её серёг не осыпались в нашей гостиной и леди потом не
обвинила бы нас в обогащении за её счёт. — Николь, ты мне всегда
была как дочь, даже ближе Вивианы, и тем обиднее теперь видеть
такое твоё отношение к нашей семье». Она тогда даже трагически
всхлипнула, но, поскольку я попрощалась и вышла из гостиной, а
дедушка туда даже не заходил, решила, что плакать без свидетелей —
дурной тон, и тут же покинула нас со всей возможной величавостью.
Выйти-то она вышла, но, судя по присылаемым время от времени цветам
и записочкам, собиралась вернуться, поскольку Альвендуа от планов
на меня не отказались, лишь отложили их на более длительный срок.
Вот и сейчас Антуан маячил в отдалении, с кислой физиономией и
неприязненно поджатыми губами, и наблюдал, как я разговариваю с
Шарлем и Пьером-Луи. Знал бы он, что на самом деле Пьер-Луи —
настоящий король, совсем не так бы на него смотрел, а с
верноподданническим обожанием. Альвендуа — мастера переобуваться на
ходу.
