Монах долго осматривал его затылок и шею, просил крутить
головой, наклонять и задирать её, трогал и трогал отек пальцами,
выдавливая из раны кровь и после этого сказал:
- Думаю… Слава Богу, кость в шее цела и зашивать рану не нужно…
Вдруг начнёт гнить, отставлю гною выход. Волосы вокруг выбрею, так
рана будет чище. Смажу серной мазью с шалфеем. Болит?
- Терпеть можно, - отвечал кавалер, пробуя вертеть шеей.
Рене, Роха и Бертье стояли тут же, молчали, смотрели и слушали
монаха, и Максимилиан был тут, и ещё сержанты. И поэтому разговор,
который начал Рене, был Волкову особенно неприятен.
- Какая в вашей храбрости была необходимость? - спросил Рене,
вертя его помятый шлем в руках. - Я у Бертье спросил, так он
говорит, что вы пошли вперёд сами.
- Туман был, - сухо ответил Волков.
- Туман? А может, ты храбрость свою показывал? Так тут и так все
знают, что ты храбр до безрассудства, – на правах строгого знакомца
фамильярно «тыкал» ему Игнасио Роха. Он взял из рук Рене шлем
Волкова и попытался пальцами вытащить застрявший в «затылке»
обломанный шип моргенштерна. У него не вышло, шип сидел
намертво.
- Вся наша блестящая победа ничего бы не стоила, если бы вы
сейчас были мертвы, - продолжал Рене.
Эти нравоучения раздражали кавалера, а ещё монах так противно
выскребал рану бритвой, что хотелось заорать на него. Он едва
сдерживался, чтобы не послать офицеров к чёрту. Только Бертье встал
на его сторону:
- Да будет вам, господа, ничего же не произошло, иной раз мне
самому хочется встать в первый рад, взять топор да позабавиться
немного, тем более что кавалер пошёл вперёд из-за тумана. Я ему
сказал, что его место под знаменем, а он ответил, что в таком
тумане никто его там не увидит и что нужно поглядеть, кто там
впереди.
- Кавалер, - продолжил Рене, - мы не смели бы вас упрекать в
другом случае, это было бы вашим делом, где вам быть во время
сражения, но вы наш вождь, а ещё наш сеньор. Вы дали нам место для
домов на вашей земле, дали нам землю для пахоты, и нам не хочется
этого терять. Если вас убьют, а вы не оставите наследника, на
Эшбахт сядет другой господин. Он может привести своих людей, а нас
попросит вон. Так что ваша жизнь… Она не только ваша.
- Он прав, Фолькоф, - сказал Роха всё так же фамильярно. - Ты уж
либо заведи наследника, либо не лезь на рожон.
