Лодка еле тащится против течения. Иной раз кажется - она просто
стоит на месте. Горохов знает, что до нужного ему места рукой
подать, даже пешком по берегу, по барханам, он смог бы дойти часа
за четыре, а на мотоцикле и в час уложился бы. Но ему было нужно
именно приплыть туда в лодке. Вот он и плывёт. Берег оброс высоким
рогозом, камышом. Какие-то диковинные твари шуршат там, шевелятся,
иной раз вылезая на свет, на открытую воду. На всякий случай, он
держит в левой руке дробовик, а в правой сигарету.
Нет ещё и часа дня, а на термометре почти пятьдесят. Что тогда
тут будет в три? Он запахнул пыльник поплотнее, чтобы жара не
проникала под одежду. Нужно было укутать и голову, фуражки и
тряпки, прикрывающей затылок и шею, было мало, но ему не хотелось
суетиться. Надо было докуривать и убираться с солнца. Даже через
толстую подошву сапог он чувствовал вибрацию и то, что старый и
кривой лист железа раскалён. Он видел дым, что шёл из-под него.
Нет, это было не марево, не горячий воздух, не выхлоп, это был
легкий едва заметный дым. Чувствовался запах гари. До Полазны было
ещё часов шесть, не меньше, впрочем, тут, на реке, с такой
скоростью движения он мог ошибиться и не точно определить время и
расстояние. Горохов на секунду оттянул респиратор, сделал
последнюю, большую затяжку, стрельнул окурком в воду и плюнув на
раскалённое железо пошёл по палубе
к рубке.
Единственное место, где можно спрятаться от жары – рубка. Тут,
под полом, молотит редуктор не переставая, шумно, но зато в рубке
чуть больше тридцати. Можно раздеться и подремать. Конечно могло бы
быть ещё лучше, но рубка не герметизирована. Стёкла болтаются в
рамах, швы сварки кое-где полопались, дверь запирается не плотно.
Наверное, это худшее корыто, что ходит по Каме. Но никто другой за
двадцатку идти до Полазны не соглашался. Пришлось нанять эту
лодку.
- Жупан, - Горохов снимает фуражку, он почти кричит, чтобы
перекричать грохот редуктора, - там из-под палубы дым идёт.
- Хрен с ним, - беспечно отвечает хозяин лодки, - это
уплотнители в движке горят, всё нормально.
«Уплотнители горят – всё нормально? Ну ладно». – Горохов смотрит
на капитана, отходит от него и садится, но садится не на шконку с
грязным и примятым матрасом, а на мешки с горохом, что свалены у
стены под кондиционером. Распахивает пыльник, стягивает перчатки и
снимает с шеи респиратор. Самое прохладное место. Тут, наверное,
тридцать, не больше. Андрей Николаевич вытягивает ноги. Да, так
хорошо. У него есть примерено час. Но подремать, видимо, не
получится. Левый берег пошёл крутой, высокий, а лодка так и жмётся
к нему, как будто места на реке больше нет. Это Горохову не
нравится. Судя по всему, этот Жупан человек беспечный, если не
сказать тупой. Тем не менее он как-то выживает, гоняя по Каме свою
колошу. Горохов встаёт:
