Солнце восходило над пустырем
медленно. Миколасу казалось, что время совсем не двигается,
превратившись в застывшее желе. Прохладный ночной воздух пах
полынью, и на языке оседала горечь. Горьким было все: Злата не
ответила на его письмо, объявление о найме сиделки обещали
напечатать только через два дня, а человек, которого Миколас считал
другом, отказался быть его секундантом. Испугался гнева правосудия.
Ведь дуэли официально были запрещены более пяти лет назад. Уж
слишком часто бравые офицеры да гордые аристократы ранили или
убивали на них друг друга — людей, которые могли пригодится
государству живыми. Привилегия военных и знати — защищать честь с
оружием в руках, привела к злоупотреблению этим правом. Миколас и
сам ещё пару дней назад считал, что глупо доводить до боя обычную
словесную перепалку, но теперь все изменилось, ведь дело касалось
женщины. Ночью он вспомнил, как однажды сид Гарне проучил молодого,
но очень знатного офицера с завышенным самомнением, вызвавшего его
на дуэль за то, что сид нелестно высказался о военных учебных
заведениях, дающих отпрыскам аристократических семей ложное
представление о том, что такое война. Генерал (тогда ещё полковник)
взял вместо шпаги кнут. Молодой человек сначала посмеялся над
глупым воякой и согласился на замену, коли тот "хочет быть
опозоренным с первого удара". В итоге юноша получил несколько
плетей, не сумев ни разу достать до противника в ответ.
— Жизнь — слишком дорогая штука, —
сказал сид Гарне молодому офицеру, убирая с его кисти кнут и
протягивая ему выбитую из его руки шпагу. — Глупо проливать кровь
соотечественника из-за детских обид да бессмысленной бравады. У нас
что ни год, то война. С тижийцами, с Гиленом, с Аламеей. Каждая
пролитая зря капля крови — это победа наших врагов. Им будет за
счастье, если мы перережем друг друга сами. По мне уж лучше
по-простому подраться на кулаках, да разойтись с парой синяков на
теле, чем устраивать пафосное представление о защите чести дуэлью.
Честь либо есть, либо ее нет, и никакая шпага или пистолет не
сделают подлеца небожителем, а честного человека негодяем. Негодяи,
кстати говоря, часто дерутся гораздо лучше людей, благородных по
духу.
Миколас запомнил тираду сида
дословно. Долго прокручивал ее в голове, соглашался с каждой
фразой. Он всегда знал, что сид Гарне плохого не скажет. Но вот
встретился Миколасу Бешеный, наговорил гадостей — и разум словно
заволокло туманом. Плевать на свою честь, но как он мог позволить
оскорблять Злату? Да ещё такими словами! Подобную гнусную клевету
было невозможно пропустить мимо ушей! И теперь дон Оддин как раз
собирался пролить свою кровь "из пустого бахвальства", как сказал
бы генерал. Но ведь дело не в том, кто лучше. Нет, спор о другом. О
чести женщины!
