Фиалки, водосбор, люпин,
качанье перьев, бархат мантий.
Но ирис боле всех любим:
он – средоточье черных магий.
Ему и близко равных нет.
Мучителен и хрупок облик,
как вывернутость тайных недр
в кунтскамерных прозрачных колбах.
Б. Ахмадулина
Меланиппа. Неистовую амазонку из
мифов звали именно так.
Танедра Клеменс многое бы дала за то,
чтобы взять себе такой псевдоним, да вот только никто из ее
нью-йоркского круга общения не был достаточно начитан, чтобы такое
понять. Или хотя бы выговорить с первого раза.
С горя она назвала так собственный
бар, только для женщин. Маленький уголок рая в районе Маленькой
Италии, вдалеке от фешенебельных районов Манхэттема, пользовался
популярностью, ибо здесь можно было отдохнуть от маскулинного
шовинистического общества, нетолерантного и недружелюбного.
Пообщавщись при этом с адекватными личностями, всемерно
поддерживающими феминизм.
Зорким амазоночьим взглядом Танедра
Клеменс окинула свои владения. Луки и стрелы, копья и картины со
сражающимися амазонками – по стенам. Лиловый кулак, заключённый в
лиловое «зеркало Венеры» – широкий баннер напротив
двери[1]. Полумрак и уютные деревянные
столики с диванами из эко-кожи. Основная публика соберется к
вечеру, так что народу немного. Шведка Эстер, деловая леди с
лошадиным лицом, остервенело вбивает что-то в ноутбук – вечный
бизнес. Охранницы Джуди и Шайло перекидываются словечками о боевых
искусствах: у этих двоих были дэны по карате.
Если говорить о незнакомых лицах…
Танедра глотнула пива и вгляделась получше. Как будто никто не
похож на тех, кого она ждёт. Накачанная мексиканка в драных джинсах
заказывает четвертую порцию текилы и сейчас начнёт просвещать
барменшу Алекс насчёт прав латиносов… Пожилая гречанка в углу
попивает кофе и неодобрительно пялится в спортивный журнал – её-то
как сюда занесло? Располневшая деваха рокерского вида с блаженным
видом откинулась на диване, закрыла глаза, кивает головой в такт
музыке…
Танедра раздраженно фыркнула себе под
нос и приготовилась разворачиваться и уходить, но тут внутренняя
дверь бара распахнулась и впустила двух новых посетительниц.
Ни одной из девушек на вид нельзя
было дать более восемнадцати лет. Та, что пониже, носила свободную,
как у художника, блузу и расклешенные брюки, а волосы ее
придерживал тонкий металлический обруч. Девушка ростом повыше была
в юбке, ярко накрашена, рыжие волосы ее были завиты, и она сходу не
вписалась в местную атмосферу. И вглядывалась она в эту самую
атмосферу исподлобья, мрачно и недоверчиво.
