(Ночь с тридцатого на тридцать первый день Звездопадного
месяца).
Вам кажется, что город Аршми́р засыпает в сумерках? Не
верьте ему, он притворяется.
Да, стихает буйное, разноязычное многоголосье на улицах,
ведущих к морю. Да, унимается суета на набережных и вокруг
бесчисленных складов. Да, пустеют рынки, закрываются щитами окна
лавок. Да, мирно отходит ко сну Старый Порт, патриархальное и
солидное царство рыбаков.
Зато начинает новую – лихую, злую и веселую – жизнь Новый
Порт. В тавернах гуляют матросы со всех стран, просаживают нелегко
добытые деньги, схлестываются в драках с портовыми грузчиками.
Впрочем, те и эти, забыв старые распри, разом объединяются, чтобы
отлупить забредших в их владения стражников-«крабов».
Дальше от кабаков, от пьяного гомона моряков и визга шлюх,
жизнь замирает. Дома заперты на засовы, окна закрыты прочными
щитами: Аршмир известен как столица воров. По опустевшим улицам
лишь иногда прошмыгнет запоздалый прохожий, попытается пристать к
нему проститутка-неудачница, согнанная соперницами с более
«хлебных» мест, да пройдет, позвякивая оружием, отряд стражи. И
вновь тишина и темнота...
Но не надо думать, что все горожане мирно загасили огни и
отошли ко сну. Под крышами некоторых домов вершатся весьма странные
события, происходят необычные встречи и ведутся недобрые
разговоры.
* * *
На крыльцо чистенького домика, обнесенного аккуратным
заборчиком, вышли двое.
Тот, что повыше, огляделся, не заметил ничего тревожного.
Неспешно повернулся к своему спутнику, негромко бросил несколько
слов.
Второй с оскорбленным видом начал что-то доказывать,
яростно жестикулируя, но получил удар под вздох и скорчился, хватая
ртом воздух и едва не выронив погашенный фонарь, который держал в
руке.
Первый прошипел побитому приятелю пару злых фраз. Тот,
отдышавшись, попытался оправдываться. Короткий злой разговор... а
затем высокий подбросил на руке ключ и аккуратно запер замок на
двери.
Затем оба спокойно направились к калитке. Побитый
засуетился, задергал засов. Его спутник оттолкнул его, отворил
калитку. Оба вышли на улицу, растворились в ночи.
С крыши дома вслед им глядел, тяжело дыша, тощий вихрастый
юнец лет восемнадцати. Его не заинтересовал разговор двух типов на
крыльце (хотя он слышал почти всё). Ему вообще не было дела до
чужих забот и бед. Единственное, что ему хотелось знать, – убрались
или нет «крабы», загнавшие его на крышу.
