Умные и не очень

Дядя Миша сидел на лавочке у подъезда и листал телефон. Не играл, не в соцсетях залипал – читал. Новости, статьи, длинные колонки. Читал и хмыкал себе под нос: то недовольно поджимая губы, то одобрительно кивая в пустоту.

Я шёл мимо с пакетами из «Пятёрочки». Остановился.

– Ну что, дядь Миш, мир спасаешь?

Он поднял голову, прищурился против вечернего солнца.

– А, Рустам! Погоди-ка. Вот послушай.

Я поставил пакеты на асфальт, присел рядом. Дядя Миша – местная знаменитость. Всю жизнь на заводе токарем, руки золотые. Читает много, спорить любит до хрипоты. В подъезде его побаиваются: заговорит – час не отвяжешься, а переспорить невозможно.

– Значит, пишут тут, – начал он, разворачивая телефон ко мне, будто я разгляжу мелкий шрифт, – что раньше власть была у образованных. Интеллигенция, профессора, учёные мужи. Они народ учили, наставляли, строго. А теперь простой народ у руля. Демократия пришла. И это, понимаешь, правильно – потому что нас больше.

Помолчал. Посмотрел на меня в упор.

– Ну? Что думаешь?

– Не знаю, дядь Миш. Вроде логично звучит.

– Логично! – Он усмехнулся, и усмешка эта была невесёлой. – А теперь самое интересное. Пишет этот умник дальше: если простой человек чего-то не понял, виноват не он – виноват тот, кто объяснял. Не сумел донести, значит. И теперь страдают не простаки от учёбы, а интеллектуалы от необходимости всё разжёвывать и в рот класть.

Я усмехнулся.

– И чё, не согласен?

Дядя Миша отложил телефон на колени. Посмотрел куда-то в сторону детской площадки, где визжали малыши на качелях.

– Рустам, я тебе вот что скажу. Какая гордыня должна быть в человеке, чтобы такое написать! Мы, простые, теперь у власти. Мы правы по определению – нас много. А умные пускай парятся, как нам свои высокие мысли втолковать попроще.

Он покачал головой.

– Знаешь, я всю жизнь на заводе. С людьми разными работал – и с мастерами толковыми, и с лентяями конченными. И вот что скажу: самые опасные – не глупые и не умные. А те, кто сами себя умными считают…

Из подъезда вышел Андрей Викторович, сосед с пятого этажа. Профессор истории в БашГУ, защитил докторскую ещё в девяностых. Высокий, худой, в круглых очках, похожих на велосипедные фары. Шагал к своей облезлой «Ладе-Гранте», ключи позвякивали на цепочке.

– О, Андрей Викторович! – окликнул его дядя Миша, и в голосе прозвучало что-то экспериментальное. – Как раз вовремя! У меня к вам, как к учёному человеку, вопрос.