Пролог: Великое разрушение
В тот день, когда все началось, я еще не знал слова «экономика». Мне было пять лет, и весь мой мир помещался в одну комнату немецкого барака, где после войны селили семьи, оставшиеся без крова. Ирония судьбы – лагерь сменил профиль, но не суть. Узники войны ушли, пришли узники жилищного кризиса, узники собственных надежд – селяне, ринувшиеся в городскую муть за лучшей жизнью.
Наше богатство хранилось в огромной картонной коробке. Игрушки – большинство металлических, добротных, советских – лежали там, как сокровища Али-Бабы. Танки, самолеты, большой металлический автокран, конструкторы – весь арсенал детского счастья, накопленный годами родительских усилий.
Брат был старше меня на два с половиной года, и этот возрастной разрыв в детстве казался пропастью. Он уже ходил в школу, знал буквы, умел считать до ста. А еще у него была особая тяга к исследованиям, которая в тот роковой день обернулась катастрофой.
Я помню каждую деталь. Солнечное утро, родители на работе, мы одни в комнате. Брат достал из отцовской сумки с инструментами большой молоток – тяжелый, с деревянной рукояткой, пахнущий металлом и машинным маслом. Его глаза горели научным любопытством.
– Хочу посмотреть, что внутри, – сказал он, взвешивая молоток в руке.
Я смотрел, как он методично, с дотошностью юного исследователя, начал ломать и выковыривать внутренности из каждой игрушки. Молоток в детских руках превратился в орудие познания и разрушения одновременно. Танк лишился башни и гусениц, самолет – крыльев и пропеллера, автокран потерял колеса и кабину крановщика.
– Стой! – кричал я, но брат был одержим. Он препарировал нашу коллекцию, как анатом трупы, превращая игрушки в груду металлолома и пластиковых обломков. За час вся наша вселенная была разобрана на составляющие.
Когда вечером пришел отец, в комнате царил тотальный разгром. Он молча обвел взглядом картину разрушения, без единого слова свалил все обломки в ту же коробку и унес на помойку. Отец был человеком строгих принципов – если что-то сказал однажды, это становилось непреложным законом.
– С этого дня я не куплю вам ни одной игрушки, – произнес он тихо, но так, что слова эти отпечатались в памяти навсегда.
Свое обещание отец исполнил с железной последовательностью. И тут началось мое практическое знакомство с несправедливостью мира.
