В том крае, где рассвет суров и ал,
Где скальный берег, горд и прям,
Вонзал в поля свой каменный оскал,
Подобно шраму, землю пополам
Делил невидимый, но вечный спор.
И меж собой враждуя с давних пор,
Два клана жили, глядя друг на друга,
Как будто из проклятого недуга
Им не найти спасительного круга.
Один был люд, рожденный из волны, —
Народ соленых ветреных кровей.
Их лица солнцем обожжены,
Ладони – в шрамах от сетей,
В мозолях твердых от дубовых весел.
Мир для рыбака был прост и весел
Лишь там, где пенился морской простор.
В их жилах бился штормовой напор,
А в глубине усталых, ясных глаз
Был вечный блеск, что не погас, —
Соленый отблеск вод, безбрежный зов,
Свобода – главный из земных богов.
Им богом был и Ветер-свистунок,
Что гнал суда на дальний восток,
И пенный вал, что бил о борт судна.
А суша? Лишь причал, опора дна,
Чтоб отдохнуть и снова уходить
Туда, где рвется жизненная нить.
Другой был люд, рожденный из земли, —
Потомки тех, кто плугом брел в пыли.
В их венах почва, в мыслях – тишина,
Их сила, как и пашня, – молчуна.
Их руки пахли влажным черноземом,
Их взгляд был ясен, терпелив и дремен,
Как зерна, спящие до срока своего.
Для них в прибое нету божества —
Лишь пасть голодная, что жаждет власти,
Готовая в своей ненастной страсти
Поля залить и урожай забрать.
Их боги – те, кто учат созидать:
Луч солнца, золотящий колос спелый,
И тучный дождь, и труд их рук умелый,
И хлеб, что был наследием отцов,
Надежней всех морских слепых богов.
И в центре двух враждующих миров,
Где каждый был к чужому не готов,
Она жила. Алидой звали дочь
Седого рыбака. И словно ночь,
Что перед бурей, были в ней глаза,
Когда в них пряталась немая бирюза.
А волосы, как мокрый русый шелк
Песка, что волнами на берег влек,
Спадали с плеч. В ней – моря непокой,
Мятежный дух и яростный прибой.
А он – Дамир, был сын вождя полей,
Силен, как дуб, что сотен лет старей.
В его руках, широких и простых,
Таилась мощь холмов его родных,
И он умел одним касаньем длани
Снять дрожь земли, унять ее страданья.
В его глазах – покой и благодать,
Способность ждать, надеяться и знать,
Что верность почве – праведная суть,
Что предначертан им единый путь.
Они сошлись, где спор вела стихия,
Где волны дерзкие, слепые и лихие,
Лизали край пшеничного ковра.
То не была назначенная встреча.
Еще вчера
Они бы разошлись, не видя лиц,
