Серый щебень дороги размывало осенним дождём. Иван ехал с ночной смены, монотонное движение «дворников» заставляло веки тяжелеть. Радио бормотало что-то заунывное. Пахло остывающим кофе. В зазор между полусном и полубодрствованием ворвался резкий свет фар – апокалиптическая картина: покорёженная жестянка, когда-то бывшая машиной, ошмётки стекла, расплёсканные по мокрому асфальту, тонкий дымок, уходящий в небо.
– Твою мать! – Иван ударил по тормозам.
Машина послушно клюнула носом. Пульс отдавался где-то в глотке. Внутри искорёженного металла – женщина. Молодая. Бледная, как музейный манекен. Красная струйка на лбу – единственный живой цвет на её лице.
Непослушные пальцы подрагивали при попытке нащупать пульс. Инструктаж по первой помощи всплыл в голове мутной картинкой.
–Живи, слышишь? – отчаянная молитва, вспыхнувшая искрами в промозглом воздухе. Тело женщины было тяжёлым, словно напитанная дождём земля. Распластав её на дороге, Иван начал давить на грудную клетку. Раз, два, три…
Вдалеке послышались сирены. Иван продолжал механические движения, как сломанный автомат. А потом её веки дрогнули. Глаза – чёрные, как сам космос – распахнулись, остановились на его лице.
Узнавание и ужас – вот что он увидел.
– Ты?.. Нет… – голос женщины был тоньше папиросной бумаги.
Иван замер. Мир на секунду остановился, как плёнка в старом проекторе. К ним уже бежали люди в форме. Медики выхватили тело женщины из его оцепеневших рук.
Иван проснулся, захлёбываясь воздухом, как утопленник. Простыни были мокрыми от пота. За окном – привычный городской пейзаж. Серые многоэтажки напоминали надгробия.
«Просто сон», – подумал он, но лицо женщины не уходило. Оно отпечаталось, как негатив, на внутренней стороне век.
