Книга, представленная вниманию широкого круга читателей, представляет собой сборник изречений о. Иоанна (Крестьянкина) о вере, жизни, терпении и утешении.
Архимандрит Иоанн (в миру Иван Михайлович Крестьянкин) – один из подвижников и исповедников XX века.
Он родился в 1910 году в Орле, в семье мещан Михаила и Елизаветы Крестьянкиных. В младенчестве он лишился отца, так что воспитание будущего подвижника целиком легло на плечи его матери – глубоко верующей женщины. С шести лет Ваня Крестьянкин прислуживал в храме.
В 1929 году по окончании школы Иван Крестьянкин поступил на бухгалтерские курсы, закончив которые он стал работать в одном из советских учреждений. Несколько лет спустя он вынужден был перебраться в столицу – это произошло в 1932 году.
В Москве он устроился на небольшое предприятие главным бухгалтером. В свободное от работы время он жил полной церковной жизнью, посещая богослужения и общаясь с единомышленниками. Так прошло более десяти лет.
В конце войны, летом 1944 года, когда наступило потепление в отношениях Церкви и государства, Иван Михайлович Крестьянкин оставляет светскую работу и по благословению митрополита Николая (Ярушевича) становится псаломщиком церкви Рождества Христова в Измайлове. Спустя полгода митрополит Николай рукоположил его во диакона целибатом. А 25 октября 1945 года Патриарх Алексий I (Симанский) рукоположил диакона Иоанна Крестьянкина во иерея.
Очень скоро о. Иоанн Крестьянкин проявил себя как ревностный проповедник и внимательный пастырь. К каждому приходящему он относился с христианской любовью – это привлекло к нему искреннюю любовь прихожан и духовных чад, одновременно став источником многих искушений.
Всего пять лет продлилось служение о. Иоанна в храме Рождества Христова в Измайлове – в апреле 1950 года он был арестован. А 8 октября 1950 года он был осужден на семь лет лагерей. Отбывать заключение о. Иоанну пришлось в Каргопольлаге. Впоследствии, вспоминая о годах заключения, о. Иоанн говорил: «В заключении у меня была истинная молитва, и это потому, что каждый день был на краю гибели. Молитва была той непреодолимой преградой, за которую не проникали мерзости внешней жизни. Повторить теперь, во дни благоденствия, такую молитву невозможно. Хотя опыт молитвы и живой веры, приобретенный там, сохраняется на всю жизнь» [3, c. 15–16].
