Черная кобыла с подозрительно
невинным видом стоит у крыльца, лениво помахивая роскошным хвостом.
Рановато ее заседлали и привели; вернее, это они припозднились с
проводами. Зная эту неугомонную нахалку – час она на одном месте не
простоит… значит, успела где‑то погулять и вернуться. Только‑только
рассвело, долина еще спит, укутанная одеялом тумана, не
по‑весеннему густого и холодного. Если кобыла где‑то нашкодила,
обнаружат это не скоро, так что отдуваться придется ему – хозяйка
лошади решительно встряхивает головой, отбрасывая волосы за плечи,
и примеряется к стремени.
– Не уезжай.
Она опускает занесенную было
ногу, оборачивается. Укоризненно и вместе с тем понимающе смотрит
на него. Глаза в глаза, не пытаясь укрыться за ресницами или
сторонними мыслями. Мало кто на это осмеливается. Ветер встрепывает
ее длинные, золотисто‑рыжие волосы – единственное светлое пятно
посреди этого серого, зябкого утра.
– Почему?
– У меня нехорошее
предчувствие.
– Брось! – Она беспечно
усмехается, похлопывая лошадь по холке. – Мы же всё
давным‑давно обсудили. Мне нужно собрать практический материал для
диссертации и получить звание Магистра 3‑й степени, для такой
ответственной должности это просто необходимо. Я же твоя Верховная
Ведьма, забыл?
– Нет, как и то, что ты еще
и моя невеста, – невесело шутит он.
– Я вернусь, ты же
знаешь.
Он нежно проводит кончиками
пальцев от ее виска к подбородку, попутно заправляя за ухо
выбившуюся прядку. Она шутливо уворачивается, нашаривает стремя и
вспархивает в седло.
– Знаю.
Черная лошадь охотно трогается с
места. Слишком охотно, а значит, вскоре жди незваных гостей, весьма
недовольных столь же неожиданным визитом черной лошади в их только
что засеянный огород, сад, а то и на чердак с опрометчиво
приставленной к нему лестницей…
Если он окликнет ее, шагнет вперед
или хотя бы опустит голову, выдавая, как тяжело у него на сердце,
она тут же вернется.
Он знает и это. И молчит.
Каков дайн, таков и храм.
Старинное белорское
присловье
Весной даже дремучий бор, кишмя
кишащий диким зверьем и упырями, язык не поворачивается назвать
темным и зловещим. Мрачный скрип обомшелых стволов утонул в птичьем
щебете, а земля – в цветущих пролесках, придавших старому лесу
непривычно радостный, чарующий и таинственный вид. Так и ждешь, что
во‑о‑он из‑за той кучи бурелома сейчас появится прекрасная дриада
верхом на белоснежном единороге (можно по отдельности) или добрая
волшебница, разомлевшая на солнышке и посему готовая безвозмездно
осчастливить первого встречного исполнением трех его заветных
желаний (ну хотя бы одного, самого‑самого!).
