Город спал. Темнота обливала красные черепичные крыши, гасила
золотой свет в окнах и черной водой текла по переулкам, наполняя их
тишиной.
Полуночница любила это время. Особенно «Час черных кошек»
– с трех до четырех часов утра, самое
темное и тихое время.
Зимой было особенно темно и особенно
тихо. Никто не заметит тень, скользящую по крышам. За годы она
научилась делать это практически бесшумно.
Полуночница никуда не торопилась, но
передвигалась быстро, низко пригибаясь, и ничем не выдавала своего
присутствия. Когда-то, в первый раз выбравшись на крышу, она
наступила на черепичную облицовку, отколов кусок, который с
оглушительным звоном разбился на чьем-то
подоконнике.
Это было очень давно.
На краю одной из крыш девушка
остановилась.
В доме напротив горел свет. В одном из
окон что-то блестело золотистым маревом. Наверное, свеча на
подоконнике – она не могла разглядеть точно за занавесками. Девушка
недовольно скривилась – хозяин давно должен был лечь спать.
Впрочем, это не имело особого значения. Она подождет, пока он
закончит дела. Приморская резиденция герра Хагана Хампельмана скоро
должна была уснуть вместе со всем городом.
«Кошачий» час миновал. Она начала
нервничать. Темнота, укрывающая город, все еще была плотным, черным
бархатом. Но в ней уже чувствовалась близость рассвета, словно
дыхание зимы в осеннем ветре.
Плохо. Очень, очень
плохо.
Перебравшись на крышу дома, за которым
она следила, Полуночница перегнулась через край, крепко держась за
витую медную решетку.
Сколько раз жандармы говорили снимать
эти решетки. Сколько объясняли этим эстетам, что это находка для
любого, кто хочет проникнуть в дом. Она всегда втайне посмеивалась
– если она захочет проникнуть в дом, ее не остановит даже
отсутствие дверей и окон.
Мягко приземлившись на подоконник,
Полуночница сняла перчатку и слегка повела в воздухе ладонью.
Занавеска за стеклом медленно поползла в сторону.
Это кухня. Огромная медная плита,
широкий стол вдоль стены, множество посуды, стоявшей штабелями на
полках, и какие-то горшки с зеленью прямо на подоконнике. Девушка
кивнула своим мыслям – кухня подходит. Вообще-то ее коллеги
опасались попадать в дома через кухни, справедливо полагая, что
один медный ковш способен, упав со стены, перебудить весь
дом.
Но пускай кухонь боятся те, кто не
способен пройти по нитке пустого пространства в самой захламленной
комнате так, чтобы не дрогнул ни один из разбросанных по полу
листов бумаги. Она была способна.
