Соревнуясь в том, кто придумает
ромеям самый печальный финал, хохотали с Гнатом на всю Двину. Но
замолчали оба разом, когда из-за очередного поворота показались
знакомые места. Они все здесь по пути были знакомыми, конечно, и
уже несколько раз высыпа́ли на берега пешие и конные, крича
здравицы великому князю и добрым ратникам его. А теперь впереди
виделось место последнего вынужденного привала до Юрьева, тот самый
островок у излучины, где сливались во́ды большой и малой рек.. Но
на этот раз заторов из брёвен на пути не было.
Берега слева и справа были усыпаны
людьми, густо. И все приветствовали нас. Махали руками, кричали,
некоторые даже прыгали от избытка эмоций, которыми здешний люд
сроду, кажется, богат не был. Рванулись с обеих сторон, вынуждая
Яновых поднять автоматически луки и самострелы, маленькие челночки.
Местные привезли на них и передали воинам князя свежий хлеб,
молоко, мясо, ягоды-грибы. И неустанно благодарили, поздравляли с
возвращением, улыбаясь широко и искренне. Наши кивали, улыбались в
ответ, кланялись в пояс. Те, кто владел здешним наречием,
перебрасывались парой фраз, виновато: дескать, погостили бы с
радостью, но служба княжья шуток не терпит, в Полоцке ждут, пора
нам. Лодочники понятливо кивали и отваливали к берегам. С которых
не прекращали кричать. И, кажется, продолжали, когда последняя наша
лодья уже скрылась за поворотом Двины.
Витень после той планёрки с
капитанам у карты снарядил вверх по течению быстрый чёлн о четырёх
па́рах крепких вёсел. Тот летел, задрав нос и словно почти не
касаясь воды, а гребцы оглашали окру́гу криками, возвещая о скором
возвращению на родную землю хозяина с дружиной. И берега начали
наполняться людьми. Увидеть великого князя, Чародея,
волка-оборотня, или любого из его лютого воинства считалось доброй
приметой уже и здесь, вдали от Киева и Полоцка.
Тяжёлые неуклюжие кнорры плелись
следом размеренно, и не пробуя тягаться в скорости с лодьями.
Десяток их тянулся по Двине неторопливо, важно. Крутовы драккары
довели караван до Юрьева и сдали под охрану тамошним стражникам.
Команды из вагров, датчан, руян и наших передохну́ли в дивном
городе, что вырос на юго-восточном берегу Варяжского моря с
поразительной скоростью. Погуляли по широким чистым улицам, мощёным
серым камнем, поглядели, разевая рты и ахая, на границы огромной
страны, а точнее — союзного государства, почитали названия далёких
городов, о многих из которых никогда не слышали. Сытно поели в
корчмах и сладко выспались на постоялых дворах, где с них, как с
княжьих служилых людей, наотрез отказались брать плату. Рассказали
в благодарность корчмарям истории о западном походе Всеслава,
отдельно отмечая те, свидетелями которых были сами. О страшном
пожаре в Янхольме, бывшем Рибе. О подвиге Яна Немого, что грудью
заслонил великого князя от порождения самого́ Сатаны. О превращении
Шлезвига в Юрьев-Северный, город-побратим. Добрые юрьевцы охали,
ругались, грустили и радовались. А жителям далёкого города-тёзки
тут же порешили собрать гостинцев со здешних земель, за знакомство
и на вечную дружбу. Раз отсеяться в этом году ла́дом не успели они,
по дурной прихоти того Хольсена, что батюшка-князь подело́м на́ кол
определил, значит надо зерна послать? Мёду обязательно, грибов
сушёных, рыбы вяленой, их много можно за раз увезти, лёгкие же.
Репы опять же. На смущённые слова гребцов из тех краёв – мол, не
надо, есть у нас – отмахнулись только: да чего у вас там есть-то на
севере, кроме льда и трески? Самый дальний край родной земли, от
матёрого берега вона аж где, да германцы под самым боком. Нет,
возьмёте, что дадим, и отказом даже не думайте обижать!
