Глава 1304
Первым, что увидел Хаджар, когда открыл глаза, было солнце
долины. В отличии от городского солнца, горного или лесного, солнце
долины имело свои характерные, отличительные черты.
Будто огромный желтый, огненный блин, оно зависло среди
бескрайнего синего марева, на котором белыми пятнами плыли далекие,
но такие монументальные кучевые, что казались не облаками, а теми
самыми горами, решившими нанести визит чести в место, где взгляд
смотрящего ничто не заслоняет.
Солнце долин…
Оно всегда нравилось Хаджару. И, может поэтому, именно такое
светило в его мире души.
Когда-то светило…
- Проклятье, - выругался он, когда, попытавшись принять
сидячее положение, скривился от резкой боли в животе. Как если бы
кто-то вонзил ему в брюхо раскаленный прут, а затем несколько раз
провернул его внутри.
- Спокойнее ,Чужак, - холодная припарка, настолько влажная,
что жирные капли стекали на нос и глаза, опустилась ему на лоб. -
тебе еще рано на такие подвиги.
Иция… Хаджар узнал её по голосу. Чуть высокий, слегка свистящий,
будто ветер зазывающий отправиться дальше. Такой бывает у тех, кто,
когда-то давно, использовал голос как инструмент. Но не в
музыкальных или актерских аспектах.
Хаджар уже слышал такие голоса, когда в течении пяти лет жил в
борделе, играя на Ронг’Жа на усладу публики. Такими голосами
обладали девушки, больше не работавшие с клиентами, но еще
помнящие, как заработать побольше звонких монет.
Иция поправила свои медные волосы и уложила Хаджара обратно на
наспех сооруженную постель. Какие-то шкуры, тюки и несколько
тряпок, заменявшие простынь.
Вполне сносно.
А по меркам Хаджара, так и вовсе - королевское ложе.
- Ты не выглядишь удивленным, Чужак, - Абрахам Шенси,
плутоватый предводитель отряда контрабандистов сидел около огня.
Рядом с ним, пребывая в медитациях, обнаружились и Густаф-секрищик
с молодым пареньком Гаем, лучником весьма скряжного характера.
Вокруг поднимались невысокие, молодые деревья. Небольшой лог,
укрывший их от огромного утеса, поднимающегося к самому небу.
- Если я смог открыть глаза, значит кто-то позаботился о моих
ранах, - слова давались Хаджару тяжело. Они с болью прорывались
сквозь онемевшее, будто покрытое ржавчиной, горло. Но Хаджар уже
давно привык к боли и видел в ней некое спокойствие. Как маяк, она
указывала на то, что он все еще жив. И это уже было неплохо. - А на
расстояние в многие километры, никого, кроме вас, я не знаю.
