Некоторое время над плацем висела тишина. Тяжелая и тягучая.
Наполненная недоумевающими взглядами и неловкими стремлениями рук к
орудию, а затем дрожанию пальцев, так и не коснувшихся железа.
Хаджар все это время сидел на кресле и просто смотрел в пустоту.
Была бы возможность - он бы вообще сомкнул глаза и немного
вздремнул. Он и раньше чувствовал себя уставшим, но сейчас… такое
впечатление, что генерал бы не отказался от того, чтобы время
ненадолго замерло.
И… да нет, глупые мысли. Даже вредные. Но все же он должен был
быть честен перед собой. В такие моменты, как сейчас, он иногда с
тоской вспоминал те моменты, когда мог пошевелить всего одной
ветвью и…
Ветвью?
Хаджар покачал все еще немного гудящей головой, отмахиваясь от
странных, чуждых образов, возникших перед внутренним взором.
Когда он снова открыл глаза, то обнаружил себя едва ли не
единственным во внутреннем дворике. Еще недавно здесь находилось
почти шесть десятков бессмертных, включая правителей дома Танцующей
Луна, а теперь - лишь двое.
Хаджар.
И урожденный бессмертный.
Арсарел сидел рядом, на кресле, предназначенном для второго
номера в их экспедиции. Бессмертный держал на коленях меч в ножнах
и не сводил взгляда с рукояти клинка.
- Почему ты меня пощадил? - спросил он тихо, едва слышно. - Я бы
тебя не стал щадить.
Солнце заходило за горизонт. Хаджар смотрел на то, как среди
облаков растекались кровавые всполохи последних ласк засыпающего
Ирмарила, лишенного своей возлюбленной Миристаль. Так же, как
Горшечник был лишен Принцессы. Пепел потерял Рейку. Черный Генерал
жену, а Хаджар… а Хаджар шел по их стопам.
Как там говорится? Один раз - случайность, два - совпадение, а
три - закономерность.
Но если вспомнить то, сколько раз на пути развития адепты теряли
родных, любимых и дорогих их сердцу, то это становилось не просто
закономерностью, а своеобразным физическим законом. Все равно как
гравитация или время.
Вот только если последние два постоянно нарушались сильными мира
сего, то вот первый…
- Чтобы ты появился на свет погибло слишком много смертных,
юноша, - произнес Хаджар, раскатывая на кончике языка слово
“юноша”. Надо же… с каких пор он стал так обращаться к
собеседникам. - Не в моем праве делать их смерти
бессмысленными.
Арсарел промолчал. Лишь бессмысленно смотрел на меч и, иногда,
потирал то место на груди, где еще алела широкая полоса,
оставленная щепкой.
