Новости доходили до нас одна сквернее другой. Новый кардинал,
преемник великого и ужасного Красного Преосвященства, не нравился
решительно никому. За те пару-тройку дней пути, что занял у меня
пусть из замка Кастельмор в Париж, я успел услышать о нём очень
многое.
И что Мазарини испанский шпион (даром, что итальянец). И что он
тайный гугенот, а значит явный сатанист. И что он наставил рога Его
Величеству, или Её Величеству.
На этом месте сидевшие в трактирах выпивохи обычно начинали
яростно спорить, выясняя какие же предпочтения у нашего нового
кардинала.
Я ехал в сопровождении верного Планше и, как-то ненавязчиво
удочеренной мною Джульетты. Девушку мы замотали в тряпье, и
благодаря не очень высокому росту (и неплохим актерским задаткам)
успешно выдавали за старушку.
Я останавливался и ночевал в каждом трактире намеренно. Если
загонять лошадей, прибыли бы в Париж за день. Но мне было интересно
послушать о чём болтает народ, собрать побольше информации.
Шёл 1642-й год, кардинал Мазарини уже год был правой рукой
Людовика XIII-ого, тоже, постепенно сдававшего. О здоровье Его
Величества ходили не самые хорошие слухи и им, в отличие от баек
про нового кардинала, я уже верил. Дворяне, с которыми я выпивал по
дороге, почти все сходились в одном — доктор Бувар заставляет Его
Величество проходить через ад регулярных кровопусканий и целебных
клизм. С таким интенсивным лечением, мало кто проживёт достаточно
долго. В очередной раз, я с грустью задался вопросом, почему Судьба
отправила в прошлое не изобретателя или врача, а обычного
экономиста с завода?
Мы втроем сидели в битком набитом трактире, у самого Парижа.
Планше разливал разбавленное вино по деревянным кружкам — я всё
время отказывался от дорогой посуды, не желая привлекать к нам
лишнего внимания. Потрёпанная и уже видавшая виды форма гасконского
кадета не бросалась в глаза, и я мог рассчитывать на некоторую
приватность. Но в этот раз, меня искали целенаправленно.
— Месье Ожье де Батс де Кастильмор? — услышал я тихий голос.
Вокруг нас был много народу, все галдели, перекрикивали друг друга,
стучали кулаками по столам. Но всё равно, мужчину я услышал очень
хорошо. Подняв голову, я увидел человека лет тридцати, в черном
дорожном плаще и двуугольной шляпе без перьев.
— Верно, но вас я не узнаю.
