Рязань
24 декабря 1237 года (6748 от
сотворения мира)
— Дядька… Дядька Путята, вставай! — слышал я стенания ребенка. —
Как же еси ты сгинул? Аз яко же? Вставай, пойдём бить татарву!
Я лежал неподвижно. Не чувствовал своего тела и не понимал, что
вообще происходит. Вот только что был бой, свистели пули над
головой — и на тебе… Тишина и только плач ребенка. А, нет, еще и
вороны каркают — словно всё небо рябью идёт от их крика.
Бой? Какой бой? Не могу вспомнить, лишь только мутные
мыслеобразы посещали сознания и растворялись в тумане.
Тем временем тот же голос послышался с другой стороны.
— Дядька Алексей, чего же ты очи прикрыл своя? Вставай, защити,
яко и обещал мне и всем рязанцам! — надрывался ребенок.
Мне удалось пошевелить рукой. Захрустел снег, ко мне
приближались. Снег??? Разве же должна быть зима? Почему-то
казалось, что я должен быть в таких местах, где о снеге знали
только из рассказов и видео.
— Десятниче, вижу тя жива! Помози ми, роду мойму лихо
приключилось. Няньку мого, дядьку Макара, да сестру Любаву без
вести взяли [я же вижу, что ты живой. Ты десятник, помоги мне,
горе. Мою мать и сестру забрали]. — набатом звенел детский голос в
голове.
Вот прозвучали слова иначе, а я все понял. И это ярче всего
доказывало: что-то не так.
Открываю глаза.
— Ты кто такой, мальчик? — спросил я
И я тоже говорил всё это другими словами.
Моему взору предстал чумазый чертёнок с белоснежными волосами.
Такой альбинос, измазанный сажей. Мальчонка лет пяти, вряд ли
старше. Он сразу показался мне самостоятельным, с серьезными
грустными глазами, но было видно: ребенок хлебнул лиха с избытком и
потому взрослел не так, как заложено природой, а едва ли не только
что. Глаза… Голубые, наполненные надеждой и осознанием. Что
осознало это дитя? Отчего мальчик наполнился серьезностью и
грустью?
— Дядька, я ж Митрофан! С чего не признаёшь меня? — говорил
мальчишка, заливаясь слезами. — Али разум твой уж на предков
смотрит?
Я приподнялся, присел. Посмотрел ещё раз на мальчика, оглянулся
вокруг. Это не то место, которое только что я видел. Хотя и помнил
с трудом, что было только что… Африка? Там я был?
Сейчас же я видел разрушенный и сожжённый город. Нет, сожжённая
декорация города. И холодно, как же холодно. Снег, он черный… Я
зачерпнул в ладонь снег и посмотрел. Комок был весь серый от сажи.
Да и воздух был наполнен угарным газом.
