Сатрапия Геллеспонтская
Фригия, город Пергам, конец июля 318 года до н. э.
Уже прошло больше месяца с того дня,
как Эвмен покинул Пергам, а я все еще нахожусь в «творческом
тупике». Его отказ поломал всю мою стратегию, и что делать дальше,
я пока ума не приложу. Без Эвмена заявлять о своих претензиях на
трон было бы самоубийством! У меня недостаточно сил для военного
противостояния ни с одним из нынешних игроков. Вся ставка была на
грека и его войско, а теперь… Теперь я один против всех!
Какое-то время у меня еще есть в
запасе. Пока «большие дяди» дерутся между собой, им не до мелких
шалостей какого-то бастарда. Меня никто не тронет, по крайней мере,
полтора-два года, пока Антигон не одолеет Эвмена. А вот после,
когда Антигон вернется, он обязательно займется Пергамом и мной. Уж
больно я засветился! Отодвинул его людей от власти в городе, набрал
войско. Ему это не понравится, а противопоставить его силе мне
будет нечего. Для того чтобы нанять достаточное войско за этот
срок, у меня недостаточно средств, а про славу и авторитет и
говорить не приходится! Самое печальное, что даже если я найду
деньги, это не поможет! Кто пойдет под знамена какого-то мальчишки
против таких гигантов, как Антигон, Птолемей, Селевк?! Да,
никто!
Из-за этого понимания у меня
постоянная апатия и депрессия. Ничем заниматься неохота, и, по
большей части, я просто валяюсь в саду, бессмысленно пялясь в небо
и пытаясь понять, что мне делать дальше.
Свою конную гипархию (отряд) я
полностью сбросил на Энея, Экзарма и Патрокла и не появлялся в
лагере со времени последних показательных маневров. Эней несколько
раз приезжал, видимо, желая со мной поговорить, но я даже не принял
его. Пока говорить не о чем, а видеть меня в таком расхристанном
состоянии ему ни к чему.
Единственный, с кем я общаюсь, – это
Гуруш. Хотя общением это назвать трудно. Он по привычке приходит,
рассказывает мне последние городские слухи и сплетни, я молча
выслушиваю, и он уходит. Вот и все общение.
Пожалуй, тут я слегка соврал! Кроме
Гуруша есть еще один человек, который достает меня по несколько раз
в день, – это, конечно же, моя «мамочка». Избавиться от ее
удушающей заботы невозможно, как и ответить на ее каждодневный
вопрос – ну что с тобой происходит, сынок?!
Ведь не скажешь же ей, что, согласно
официальной истории, жить нам с тобой осталось всего девять лет, а
с учетом моей активной деятельности в последние годы, то, скорее
всего, и того меньше. Если я что-нибудь не придумаю раньше, то нами
обязательно займутся сразу же, как только разберутся с Эвменом,
Олимпиадой и Роксаной.
