В большой княжей палате Твери сегодня
жарко. Полный состав боярской городской думы гудит, как
растревоженный улей. Ждем доверенного человека от Великого князя.
Он прибыл вчера, и до меня уже долетели слухи по какому поводу.
Новость не то, чтобы совсем плохая, но и хорошей ее не назовешь.
Прямо скажу, она застала меня врасплох.
Непроизвольно морщу лоб, последняя
неделя и прям была богата на неприятные вести. На днях напомнил о
себе Турслан Хаши. Сейчас он вместе со всем войском Батыя движется
в сторону Киева, но тем не менее нашел возможность отправить ко мне
гонца. Его беспокойство читалось между строк послания, где он в
довольно завуалированной форме извещал о том, что из Каракорума
назначен во Владимир новый баскак. Не кто-нибудь, а приближенный
самого хана Угедея, бек битигчи Ярмага с полномочиями сбора дани по
всему Русскому улусу. Назначен в обход Батыя, а стало быть, он,
Турслан Хаши, никакой протекции мне больше составить не сможет и
просит меня быть с этим человеком крайне осторожным.
Самое же главное было в конце. Как я
понял, ради этой концовки письмо и было отправлено, там он просил
меня ни в коем случае не ссылаться на наш уговор и при новом
битигчи вообще о нем не упоминать.
Вспомнив про нойона, не могу
удержаться от иронии.
«Наш бесстрашный Турслан не так уж и
бесстрашен!» – Сдержав это восклицание, обвожу взглядом собравшихся
бояр.
На дворе конец августа, и их красные
лица в купе с собольими шубами вновь заставляют меня ерничать.
«Охота пуще неволи! – Не меняясь в
лице, мысленно язвлю я. – За восемьсот лет ничего не изменилось!
Что в наше время, что в это! Ради понтов люди готовы вытерпеть что
угодно».
Дабы отвлечься, встаю и подхожу к
окошку. Глоток свежего воздуха мне не помешает. Через узкую, как
бойница, прорезь виден противоположный берег Волги и стены моего
острога. Сами стены еще деревянные, а вот четыре башни вдоль
крутого берега уже обложены красным глиняным кирпичом и смотрятся
весьма внушительно. Их островерхие крыши отливают матовостью
керамической черепицы, а на шпиле центральной красуется
позолоченный двуглавый орел.
«А что, – в очередной раз оправдываю
свой плагиат, – хорошая птица, со значением! Надо брать, пока еще
свободна!»
Отсюда не видно, но я и без этого
знаю, что еще шесть таких же красавиц башен выходят и на три другие
стороны, делая острог неприступной твердыней, контролирующей как
подходы к Твери с севера, так и речную стрелку реки Тверцы и
Волги.
